От верной гибели гвардии сержанта Дондукова спасла древняя бурятская примета
 
В мае 1945 года командир 35-го кавалерийского полка полковник Гладков приказал своим подчиненным вести коней на водопой к Эльбе. Согласно древнему казачьему обычаю, казаки обязаны напоить коней в реке побежденного города. "А какое отношение это имеет к нашей Бурятии?" — спросит читатель. Да самое прямое: в этом корпусе героически сражались наши земляки, и на немецкой Эльбе радовались Великой победе капитан Лопсон Ивахинов и старшина Улзы-Жаргал Дондуков.
 
Доктор филологических наук, профессор Бурятского государственного университета Улзы-Жаргал Шойбонович Дондуков сегодня широко известен в республике и за ее пределами благодаря своим научным работам. А вот многие ли знают о солдатских подвигах профессора? Два ордена Красной Звезды, ордена Отечественной войны I степени, Славы III степени, медали "За отвагу" и "За боевые заслуги", "За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина" многое скажут о человеке, грудь которого они украшают. Был момент, когда старший сержант Дондуков был представлен к ордену Боевого Красного Знамени, однако из-за бюрократических проволочек был удостоен только ордена Славы.
 
— Но дело даже не в орденах и медалях. Самое главное, что живым вернулся из этого пекла. В редкие минуты затишья в окопе многие из нас мечтали дожить до победы, однако довелось не всем, — говорит Улзы-Жаргал Шойбонович.  Семнадцатилетний выпускник  Цолгинской средней школы  был направлен в Иркутское военно-инженерное училище, откуда попал под Москву в знаменитый кавалерийский корпус генерала Доватора.  За годы войны было несколько случаев, когда Улзы-Жаргал Шойбонович находился на волоске от смерти. Был четырежды ранен. Первый раз под городом Карачевым Московской области, когда в жестоком бою сумел подбить три фашистских танка. (Всего за годы войны Дондуковым было уничтожено одиннадцать танков). Второе ранение случилось в боях на реке Десне Брянской области.

Тогда, в начале сентября 1943 года, дивизия, в которой служил Улзы-Жаргал Шойбонович, получила приказ совершить конный рейд по тылам врага и выйти к реке Десна, затем форсировать этот рубеж и до подхода основных сил удерживать железную дорогу Рославль — Брянск.— В двух километрах от Десны обозначилась какая-то деревня. Кажется, называлась она Девочкино. Только мы подошли к ней, как проснулся немецкий гарнизон, который после некоторого сопротивления ударился в бегство. Немцы не ожидали, что в их тылу, чуть ли-  не в ста километрах от линии фронта могут быть советские солдаты. После этого в воздухе начали пикировать "юнкерсы". После перед нами загудели до этого неведомые нам немецкие "тигры". Чтобы подбить их, от наводчика требовалось исключительно высокое мастерство.

Надо опередить выстрел немецкого танка и хорошо знать его уязвимые места. В течение шести суток конногвардейцы вместе с артиллеристами удерживали стратегический участок железной дороги Рославль — Брянск, по которому шло снабжение немецких войск на ОрловскоКурском направлении. Много боевых товарищей профессора Дондукова полегло в тех боях, а сам он был ранен. Однако самым жестоким эпизодом прошедшей войны для себя он считает бой у немецкой деревни Валлахзее в Восточной Померании. В живых осталось четверо. Это было ровно 60 лет назад, в ночь со 2 на 3 марта 1945 года.

Командиру эскадрона лейтенанту Савостину было приказано устроить засаду отступавшей немецкой дивизии. Задача была непосильной для неполного состава эскадрона с маломощной огневой силой.— В том бою погибли мои друзья — Иван Ковин из Перми, уфимец Миша Габидуллин, — вспоминает Улзы-Жаргал Шойбонович. — Будучи ранеными, они из последних сил доползли и бросили под гусеницы "тигров" гранаты. После них, взяв две гранаты, я тоже пополз к танкам. Нужно было сделать три-четыре прыжка, чтобы преодолеть простреливаемый участок. Не помню, сколько прыжков сделал, но у цели оказался невредимым: один бросок в бензобак, а другой — в щели башни "тигра", через которые орудийный экипаж наводил на цель. Выполнив задачу, невредимым уполз к своим. Но легче не стало и к утру.

Бойцу, который лежал в двух метрах от меня, разрывная пуля попала в голову и разнесла ее, так что брызги мозга попали мне в лицо. Только успел протереть глаза, как группа немцев с автоматами наперевес выскочила из-за угла сарая и побежала прямо на меня. Дал по ним очередь из автомата, они залегли. Патронов больше не было, осталась одна граната. Немцы снова полезли на нас. В этот момент я был ранен в грудь, пуля прошла навылет через правую сторону грудной клетки. Задыхаясь, я кинул последнюю гранату и потерял сознание, видимо, от потери крови. Сколько я лежал в таком состоянии, не знаю. Пришел в сознание лишь тогда, когда мне сделали перевязку, и меня на руках понес к бричке, увозящих раненых в медсанбат, мой земляк гвардии капитан Лопсон Ивахинов.

Оказывается, его эскадрон вовремя подоспел к нам на помощь и спас меня и остальных троих боевых друзей, оставшихся от всего эскадрона. На Героев исчерпан лимит. Как вспоминал  Улзы-Жаргал Шойбонович, от эскадрона лейтенанта Савостина в живых остались лишь четыре тяжело раненых человека. Самому командиру было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза. К этому высокому званию был представлен и Лопсон  Санжеевич  Ивахинов, однако его кандидатура была отклонена членом Военного Совета генералом Телегиным, поскольку лимит на Героев был исчерпан. Было такое понятие во время войны. Сам Улзы-Жаргал Дондуков был представлен к ордену Боевого Красного Знамени, но после возвращения из госпиталя получил только орден Славы III степени.

На волоске от смерти оказался старший сержант Дондуков и в сентябре 1944 года, когда его часть форсировала Днепр. Как раз перед этим фашистские "юнкерсы" разбомбили понтонный мост. Однако задерживать наступление было преступлением, и был дан приказ перейти реку вплавь. "Редкая птица долетит до середины Днепра", — писал классик. А на низенькой монгольской лошадке переплыть эту широкую реку почти невозможно. Но делать нечего, пришлось вместе с лошадью войти в ледяную воду. Метрах в пятнадцати от противоположного берега рядом с ними разорвался снаряд. Взрывной волной всадника сбросило в воду.— Мокрая шинель, автомат, гранаты тянут вниз, дна реки не ощущаю. И тут уже под водой я увидел перед собой хвост своего коня и ухватился за него. Только так вылез на берег. А ведь командир до этого мне все время говорил, чтобы я обрезал хвост коню, как это делают казаки. Я упрямо ему твердил, что у бурят так делать не принято, что это дурная примета. Так древний народный обычай спас мне жизнь, — улыбается Улзы-Жаргал Шойбонович. Война войной"А обед по расписанию", — говорят в народе. Во время войны вопрос с питанием стоял очень остро. В дни ожесточенных боев варить кашу — занятие почти фантастическое.

И если даже еду приготовили, доставить ее на передовую еще сложнее. Поэтому бойцам приходилось в таких ситуациях выкручиваться самим. Улзы-Жаргал Шойбонович в своей книге "Война глазами солдата" по этому поводу рассказывает трагикомическую историю.— Возле нашего госпиталя часто бродила раненая бесхозная лошадка, брошенная какой-то частью. Раненые солдаты часто ее подкармливали, она стала быстро поправляться. Однажды старшина Бомштейн предложил продать ее польскому пану за четверть бимбера (самогона) — это огромная бутыль, вмещающая три литра жидкости. И продал ее поляку, жившему на хуторе недалеко от госпиталя, за четверть бимбера, три куска сала и нательную рубашку. На другой день самого Бомштейна без ремня, погон, со связанными сзади руками, под винтовкой привели к этому пану, и сопровождающий офицер спросил: "Этот солдат вам продал лошадь?" Получив утвердительный ответ, офицер стал грозить пану: "Этого солдата вместе с вами отдаем под трибунал и расстреляем!"

Пан, услышав такую угрозу, с испугу вернул лошадь и предложил еще четверть бимбера, три куска сала и полмешка яблок. Забрав все это, раненые солдаты отпраздновали свою сомнительную "операцию".Так поступали еще раза четыре. Только разыгрывали "продажу" лошади и "арест" в разных хуторах. В конце концов, лошадку перестали покупать, так как эти сделки стали известны во всех соседних хуторах. Однако кавалеристу, кроме себя, очень важно заботиться и о своем коне. Здесь тоже не обходилось без казусов. Приходилось порой из-за острейшего недостатка конского фуража просто экспроприировать имеющиеся в наличии у польских панов корма. Для этого предварительно днем разведывали, где и у кого есть сено, зеленка, овес. И в три-четыре часа утра снаряжали несколько конных бричек. По указанному разведкой адресу приезжали к какому-нибудь богатому пану, загружали весь найденный фураж. И исчезали — ищи ветра в поле. Из России в Ливию 4 мая, после встречи с американцами на Эльбе, война для старшины Дондукова закончилась.

Однако сразу отпускали домой только возрастных бойцов. После победы Улзы Жаргал Шойбонович был назначен начальником полкового клуба в городке Грейсфальд, на берегу Балтийского моря. Через некоторое время нашего земляка поставили комендантом городка Людвигсбург. Молодой градоначальник за это время отлично укрепил свое знание немецкого языка. В начале 1946 года он наконец-таки сменил гимнастерку на гражданскую одежду. А всего через полгода Дондуков поступил на факультет восточных языков Ленинградского госуниверситета. Закончив его с отличием, продолжил учебу в аспирантуре. Пять лет жизни Улзы-Жаргал Шойбонович посвятил Пржевальскому педагогическому институту в Киргизии, где написал докторскую диссертацию. После преподавал в Монгольском пединституте, подготовил четверых кандидатов наук. Отличную работу ученого отметили в Москве и направили на полгода в североафриканское государство Ливия, где он учил русскому языку местных студентов. А потом профессор Дондуков вернулся на родину и стал преподавать в Бурятском пединституте...