Детство. Роль семьи в воспитании Д. Ц. Дашиева

Буквально с первого класса одаренный паренек занимался в школьном кружке художественной самодеятельности (Дугар Цыренович как зеницу ока берег грамоту победителя смотра художественной самодеятельности школьников), выступал на сцене любительского театра, танцевал, читал стихи. Дугаржап участвовал в концертах не только в своем селе, но и в соседних, куда добирались на лошадях, на лыжах, а порой и пешком. Он часто подходил к ярким кострам, разожженным в центре села или на его окраине (где собирались старшие в национальных одеждах, танцевали ехор, пели протяжные песни) и как губка впитывал в себя народные мелодии, которые шли из глубины души. «Меня и сейчас трогает и покоряет широкая и просторная во всем диапазоне раздольная и могучая бурятская народная песня, - признавался Д. Ц. Дашиев. – От нее кружится голова, бурятская песня уносит меня в годы детства и юности».

«Я сам по себе был щедрый, разговорчивый, интересующийся людьми, вспоминал в 1999 году Д. Ц. Дашиев.- Но по дому делал все, мыл посуду и полы, за скотом следил, сено заготавливал. И сейчас для меня не составляет труда дрова нарубить, коня запрячь. Деревенский системный труд – это великая школа ответственности, отношении к делу, дисциплинированности. Это осталось на всю жизнь…»

В славном роду (по материнской линии) Д. Ц. Дашиева были известные среди местного населения исполнители народных песен. По словам родственников, Дугаржап начал петь раньше, чем стал говорить. Дугар сколько себя помнил в детстве, всегда и везде напевал. Ему в годы босоногого детства само собой пелось, пение для него было естественной потребностью. В трудное военное лихолетье в опустевшей деревне убеленные сединой старики научили петь полные печали старинные народные песни. Он и его сестра Валя пели настолько задушевно, что нельзя было удержаться от невольных слез. «В пять лет меня уже просили петь,- рассказывал Дугаржап Цыренович.- Помню, сидели люди и плакали. Кого не тронет чистый детский голос».

Смышлёный, любознательный крепыш спал и видел себя артистом, певцом, поющим на сцене перед благодарными зрителями. Он пел когда, возвращаясь сенокоса или когда пас скот. Пел когда ехал на телегах земляков. А порой маленький Дугаржап вставал на табурет или забирался на забор и говорил: « Я буду артистом». И начинал петь народные песни. Все аплодировали, а старики предрекали, мол, пройдет время, и он станет известным артистом, прославит свою «золотую» колыбель – тоонто нютаг. И действительно слова деревенских стариков сбылись. Ему рукоплескали на крупнейших сценах страны и мира (см. прил. №1).

«Мне, буряту, рожденному и выросшему среди привольных степей, посчастливилось выступать в ролях и итальянского художника, и египетского полковника, и испанского принца, и русского боярина. Это люди из разных стран, разных эпох, разных социальных слоев, разных возрастов и темпераментов. Между ними подчас нет ничего общего и уж, казалось бы, у них нет ничего общего со мной. Однако, когда я начал знакомиться с ними ближе, оказывалось, что они многое чувствовали также, как и чувствовал и я. Все они по своему стремились к счастью, страдали, ненавидели и надеялись».

«Когда я пою, стараюсь представить и почувствовать то, о чем говорят слова, музыка. Вижу образ своей матери, как она пьет чай, готовит еду, ласкает нас в детстве. И голос становится теплее, нежнее, появляются новые, более тонкие душевные интонации…»