Автобус, пыхтя, медленно вползает на гору – её у нас называют гранью, потому что отделяет одно село от другого. С нетерпением протираю запотевшее стекло; замирает сердце, волной набегает какое-то странное чувство не то радости, не то волнения, может быть даже грусти. Ещё чуть-чуть и… вот! Моё родное село Никольское! Как на ладони, распласталось по берегам речки своими деревянными домишками, маленькими и большими, старыми резными и совсем новыми, свежевыкрашенными.

Невольно встает перед глазами вся его история, как в том старинном бабушкином фотоальбоме в тяжелом коричневом переплете, с черно-белыми фотографиями. Смотришь его – и уносишься мыслями вглубь веков.

Что за люди смотрят с пожелтевших снимков, сосредоточенно, с удивлением, словно в ожидании «вылета птички»; сидят они как-то неестественно, неудобно, руки лежат строго на коленях, взгляд застывший – боятся моргнуть, чтобы не испортить кадр – фотография в то время большая редкость. Кто они - эти люди в пестрых одеждах? Усталые глаза, большие мозолистые руки... Они много работали, долгое время скитались, многое пережили…

Мои предки жили когда-то во Владимировской области, в долине реки Кержач. В середине 17 века во время церковной реформы патриарха Никона они покинули родину и поселились на землях Украины и Белоруссии, которые в то время находились под властью Польши. Несмотря на гонения, двумя перстами креститься не перестали. Избранное место жительства называлось Ветка. Но и там они задержались не долго – были сосланы в Сибирь. Ссылали их семьями. Отсюда пошло название «семейские». В 1767 году шесть семей (38 человек) были завезены в село Никольское.

Им предстояло начать новую жизнь в суровом краю. Но это их не сломило, они не боялись трудностей. Сила духа, упорство, а главное вера, которую они принесли с собой, помогли им жить, жить во имя потомков.

С запада привезли они своеобразный говор, яркие одежды да напевные песни. Их и до сих пор поют у нас, но все же хотелось бы услышать их из первых уст.

...Вот вхожу в высокие ворота: вереи, увенчанные искусно сделанными куполами, устремляются в синее небо, отодвигаю тяжелую щеколду – передо мной крыльцо, под односкатной крышей, уводит своими крутыми ступеньками внутрь бревенчатой избы. Две комнаты, разделенные перегородкой, трещит огонь в печи. Возле неё хлопочет женщина в вышитом яркими цветами и украшенном лентами сарафане, а чтобы не испачкаться повязала запан – фартук. На голове у нее кичка – причудливо завернутый платок, его надевают обычно по праздникам, иногда украшают цветами. В чугунке варятся щи, и запах стоит во всем доме.

Кружась возле матери, веселятся ребятишки, по поводу праздника наряженные в новые, вышитые рубашки, подпоясанные кушаками. Их звонкие голоса раздаются по всему дому. Все дышит праздничной атмосферой. Во дворе скрипит колодец, рвется на цепи лохматый пес. Стук в дверь. Идут гости, нарядные, веселой толпой вваливаются из сеней, троекратно крестятся иконам в красном углу, отвешивают земной поклон хозяевам, вытирают ноги о домотканые дорожки, расталкивают ребятишкам по карманам сладкие гостинцы и садятся обедать за деревянный, покрытый свежей скатертью стол.

Скоро зазвучат длинные, напевные песни о родине, о деревенской страде, о трудной сиротской судьбе, о неразделенной любви, о белой черемухе... Никто не умеет так петь, как семейские: их голоса, словно ручьи, стекаются в одну реку, постепенно разбавляются все новыми и новыми голосами, протяжные гласные звуки делают песни особенно мелодичными, в каждое слово вложено такое огромное чувство, что невозможно слушать их песни без содрогания…

Быть может, все было и по-другому, но я представляю жизнь моих предков именно так. Они построили свою жизнь заново из ничего. Упорный, сильный народ. Не испугались ведь трудностей. Они умели и трудиться и отдыхать. Растили новое поколение с любовью и теплом, вкладывая в него весь тот жизненный опыт, который они приобрели с годами, ту веру, ради которой им пришлось переселиться в Сибирь.

Ирина Варфоломеева

Рассказ отправлен Варфоломеевой З.К.