Семенов Владимир Федорович, род. 26 июня 1930 г. в селе Байхор Читинской области.

Лесная тропинка, огибая деревья и кустарники, убегала к перевалу хребта Малетинский. По этой тропинке шли две женщины, Катерина и Тараториха - так её прозвали за то, что она быстро говорила, никогда никого не слушая, кроме себя, - а следом за ними шёл маленький белоголовый мальчишка, еле переставляя ноги.

Вовке было 12 лет. Росточком он был не выше 7-8-летнего ребёнка, худенький. Видавшая виды телогрейка да штанишки, сшитые из холщового мешка, на ногах - дырявые чирки. Вовка брёл медленно, жадно вглядывался вдаль: не видно ли перевала, ведь там можно отдохнуть. Щемящая грусть заполнила душу. Ему за свои двенадцать лет не приходилось надолго уходить из дома.

Тот год был голодный: хлеба уродились плохо, да и картошка тоже. Мать целыми днями пропадала на колхозной работе, на трудодни получать было нечего. Домашнее хозяйство небольшое, с него нужно ещё платить налоги. Кормилица в доме одна - мать. Отец и старший брат ушли на фронт. Вскоре пришла похоронка на отца, сестру угнали на лесоповал, а дома остались ещё трое детей - один другого меньше. Есть было нечего, пришлось Вовке идти наниматься в работники. Говорили, что в Мухоршибирском районе положение лучше, что там урожай неплохой, вот и решили женщины наняться на поденные работы, и мать отправила с ними Вовку. Ему не хотелось уходить из дома, насупившись, бормотал себе под нос: "Мама, а может, не пойду?" - "А чем кормить вас буду? Вон видишь, младший Петюшка совсем ослаб".

Вот и долгожданный перевал. Отдохнув немного, попив воды, они стали спускаться вниз. Ноги подкашивались и дрожали в коленях, очень хотелось есть. Вдали стали виднеться крыши деревеньки.

Они подошли к одному дому, навстречу им вышла хозяйка дома. Женщины спросили, нужны ли работники. Хозяйка отказалась от их помощи, но указала дом, где, возможно, им повезет больше. Постучали в дом солдатки Акулины, та лишь развела руками, но дала им ведро картошки и сказала: "Вот вам в огороде печка, вот чугунка, затапливайте печь и варите картошку, больше у меня ничего нет". Катерина с Тараторихой быстро растопили печь, наварили картошки и сказали: "Иди, Володя, ты маленький, тебе подадут, голодным не останешься, а то на всех не хватит ".

Вовка вышел за ворота, соленые слёзы брызнули из глаз. Он никак не мог понять, почему с ним так обошлись. Грудь больно давила непонятная боль и тоска по дому, очень хотелось есть.   Откуда-то повеяло запахом печеного хлеба. Володя проглотил слюну. Вспомнилось, как мать терла мерзлую картошку, добавляя репчатый лук и, разогрев сковородку, шлепала туда эту смесь, а вокруг плиты  сидели малые дети.

Мальчик решительно отправился через дорогу к дому. На крыльцо вышла бабка. "Чего тебе, сердечный, надо?" - спросила она. Вовка, заикаясь, объяснил ей, что пришел наниматься в работники, она еще раз внимательно посмотрела на него и закачала головой: "Сердечный ты мой, какой же из тебя работник, ведь ты еле стоишь на ногах. Пошли в дом". Они зашли в горницу, где вкусно пахло печеным хлебом. "Проходи, сынок, садись за стол."Долго уговаривать мальчика не надо было, голод делал свое дело. Хозяйка быстро нарезала большими кусками калач хлеба, насыпала миску с бугром картошки и налила чай: "Ешь, сынок, поди забыл, когда последний раз ел." Вовка молча кивнул и стал есть картошку, боясь брать хлеб. "У тебя сумочка-то есть?" Вовка подал холщовую сумку. Бабушка быстренько сложила туда калач, принесенный с сенцев: "И давай положим оставшуюся картошку, если проголодаешься дорогой, поешь. Иди с богом!"

Катерина с Тараторихой, походив по селам, не смогли наняться на работу,  и поэтому пришлось просить милостыню. Женщины, проходя близлежащие села, шли по одной стороне деревни, а Вовка - по другой. Насобирав полную сумку еды, он собрался в обратный путь домой. Женщины говорили ему: "Фартовый ты, Володя, целую сумку насобирал хлеба, а вот нам меньше подают".
 
Обратная дорога домой казалась легче, ведь он нес младшим братьям хлеб и они не помрут с голоду.   Будто впервые он увидел знакомые сызмальства места: поляну у дороги, которую прежде не замечал, глинистые косогоры, березовую рощу, которая, сбросив до весны листву, стояла совсем голая, а лучи заходящего солнца мелькали между стволами берез. Вот и дом, где ждут его мать и братья. Зашел, опустил возле порога сумки, полез на печи греться и, не выдержав, громко расплакался: "Мама, лучше со всеми вместе я умру с голоду, но никогда больше не пойду просить милостыню!"

До сих пор вспоминает мой прадед этот случай, и слёзы стоят в его глазах, а голос дрожит.
 
Малкова Татьяна, выпускница школы