Из военных дневников Кравцова Семена Леонтьевича

Эта четвертая  весна пришла к нам на польской земле. Там на берегу Вислы, у  переправы, в весеннем хаосе, среди  осевшего грязного снега,  вытаявшей земли и путаницы прошлогодних трав, совсем близко, в нескольких шагах  от меня я  увидел скрюченную кисть руки, торчавшую из рукава шинели. Среди стеблей отмершей травы  ничком лежит убитый солдат, своей шинельной серостью похож на земляную кочку. 

На его плоской спине горбится вещевой мешок, уже успевший полинять и обесцветиться, шапки на нем не было. Голова, повернутая к нам лицом, коротко обстриженные волосы. «Подойдем, поглядим», Иван взял меня за руку, но я воспротивился его приглашению. Нет, это не первый труп, который я видел, на моих глазах  гибли товарищи, мне приходилось относить их к могиле, зарывать  землей.

Но в этот момент я почему-то испытал неодолимую брезгливость, а еще больше  - страх. Иван подошел к убитому, наклонился над ним; «На погонах три лычки, сержант. Тебе, Кравцов, годов-то сколько? Он тоже, вроди тебя, лет 20, наверно, школу едва закончил и на фронт. Лежит теперь себе, вроди лег  полежать. Ты может тоже  так вот скоро ляжешь… Вот видишь, рядом еще один  вытаял, кажись тоже сержант» Я с опаской посмотрел в ту сторону, и теперь мне за каждым бугром виделось нечто, похожее на кирзовый сапог, на шинельное возвышение.

«Тут целое поле ими устлано»- озабоченно говорит  Иван,- « Снег сойдет, все как на ладони. Ну а жара хватит, сюда не сунешься». «Ну почему их не убрали сразу?» - вырвалось у меня. «Та часть, которая первой сюда ворвалась, ушла на пополнение. Потому, как  от нас остались «рожки да ножки». Родная часть умотала залечиваться, а ее битые солдаты тут и остались.

А которые на смену пришли, «завалынили», дескать, не наши лежат. Не охото дурную работу делать, земля мерзлая, снегом все завалено, мин полно. И вот лежат вроди как ничьи, бесхозные, и написали о них в бумагах  «без вести пропавшие».

Так это было, и многие не знают, что так было.