Воспоминание записала   в 1995 году Денисова  Антонина   Михайловна.

Когда началась война, все с тревогой слушали поступавшую с фронта скупую информацию об отступлениях наших войск.

 
«Меня  забрали в армию в августе 1942 года, со мной были односельчане  Догнид  Аханов и Куприян Русин, - вспоминает Бато Будаевич. В нашем полку  были в основном украинцы, из Бурятии я оказался один. Помню, как – то после боя к нам подошел один гражданский старик и попросил помочь покосить ему рожь. Нас спросили, кто умеет косить. Нашлось семь человек. Когда мы пошли вслед за стариком, то увидели – вместо села торчат одни обгоревшие печи.
 
В живых в этом селе осталось 13 человек. Это было несколько женщин, стариков и детей. Да еще чудом осталось несколько коров. Мы им помогли. До сих пор помню запах свежеиспеченного ржаного хлеба, которым угощали нас.
 
В это время наша часть ушла далеко вперед. И после выписки из госпиталя, в январе 1944 года, когда снова добрался до Киева, попал в запасной полк. Оказался в диверсионной группе, которая охраняла поселки от власовцев. Душа болела, что однополчане идут вперед, гонят врага, а мы здесь…  И все – таки мне пришлось вырваться – на фронт и вместе теперь уже с новыми друзьями – товарищами пришлось участвовать в последнем открытом бою под городом Бучач. Мы были в обороне, потом пошли в наступление.

Пришлось снимать проволочное заграждение, бои продолжались в окопах и на сопке. В этом бою было много погибших – и наших, и немцев. Но немцев было в наступлении больше, молодые, высокие, отборные войска, они задавили нас. Казалось, что весь мир на дыбы: неслись русские маты, немецкая брань, лязг железа и свист пуль. Нас окружали, помощи не было, вышли снаряды. Нас в окопе осталось трое, немцев же- в несколько раз больше, так мы оказались пленными.
 
Когда нас забросили в какую то землянку, там уже было человек 20. После всех раненых увезли, а остальных переправили в город Бучач и разместили на втором этаже какого-то здания. 15 дней провели в неизвестности, нам ничего не говорили, не водили на допросы. О побеге не могло быть и речи, так как нас плотно охраняли. Нас, молодых охватывало отчаяние,  некоторые плакали, вспоминая родных. Мы ведь не понаслышке знали жестокость немцев, особенно сейчас, когда они отступали, мы видели сожженные  сёла, виселицы, трупы, думали о своей смерти. Среди нас были командиры и рядовые комсомольцы и члены партии. Более старшие товарищи, опытные бойцы, поддерживали нас.

Наконец, нас вывели по 20-30 человек, группами, под охранной автоматчиков, шли по  полю. Остановились на обед.

Так как мы, пленные, в основном были в пилотках, то макароны валили нам прямо в них. Затем погнали нас в лес. Там было многих немецких раненых солдат. Когда нас построили, к нам подошли немцы, меня и моего товарища якута, обоих невысокого роста, вывели из строя. Ну, думая, все: поведут на расстрел. Остальных пленных погнали куда-то в другую сторону, а нас под охранной повели, показывая путь на гору, увидели поселок. Немец на ломаном русском языке объяснил, что убивать нас не будут, а мы будем ухаживать за лошадьми. Ничего, - подумали мы, - это еще не конец наши наступает, все равно будем на свободе. Но фортуна от нас отвернулась. Жили мы вместе с лошадьми под неусыпным оком охранников.