Я из рода Хурумша. Воспитанная родителями с детства на традициях моего рода, каждый год приезжаю в Хандалу на родовой молебен - тайлган Хурумши.

В этом году тайлган состоялся в самый жаркий из череды многих знойных дней, иссушивших нашу землю. Казалось, конца не будет жаре, все живое истомилось, сама земля молила о милости небесной, жаждала дождя.

Нынче наши мужчины, во главе со старейшинами постарались на славу, были подготовлены не только низкие скамеечки, но и невысокие столы, чему очень обрадовались все женщины. Стало удобно разложить снедь, принесённую из дома в дар Богам, и угощать друг друга было куда приятнее.

 Теперь тайлганы проходят намного многолюднее, чем в прошедшие времена. Приезжают родственники, проживающие в Улан-Удэ, Иркутске, Забайкальской области и из других мест. Дети, как цветы, украшают нашу большую поляну, специально выбранное место для проведения тайлганов.

На тайлгане все истово молились, верили, что молитвы дойдут до наших Богов. Старейшины рода во главе с нашим сагаашей Хахаловым Виктором Владимировичем, не спеша провели молебен с принесением жертвенного барана, милостивили Богов. Прилетели посланники неба в знак дошедших молитв.

Молящиеся благодарно преклонили колена, ещё раз воздали Богам молитвы, и с чувством выполненного долга, закончили тайлган.

Убрали за собой до единой конфетной бумажки, в завершение все дружно сфотографировались на память.

Мы с братом Юрием поехали в гости к нашей родственнице Маласовой Людмиле Александровне. Попили традиционный чай, без которого гостеприимная хозяйка нас не отпустила при всей нашей спешке.

Затем подъехали по делу к дому нашего сагааши Хахалова Виктора Владимировича. Нисколько не удивились, оказавшись за многолюдным обильным столом хозяйки, известной мастерицы вкусной пищи – Елены Бухаевны. Она даже на праздновании Дня Хандалы победила в конкурсе блюд.

За столом сидели братья хозяина Виктора Владимировича – Иван и Сергей, также их единственная сестра Светлана, все со своими семьями. Братья приехали на тайлган из Иркутска, а Светлана, выйдя замуж, украшает собой и без того красивую Тункинскую долину. Большая дружная семья, не обделённая вокальными способностями, также умеет выразить свои чувства  и на холсте, увлекаются и другими изобразительными искусствами.

После объедения вкуснейшим омулем, приготовленным хозяйкой в печи, приступили к чаепитию. Обычно в этот момент наступает время застольных песен. И тут, как по заказу, подъехал двоюродный брат хозяина дома, известный в нашей среде певец наших фольклорных песен Александр Николаевич Николаев.

И началось….. У меня было ощущение, что после длительной жажды, я припала к родному источнику.  

Любители вокального искусства поймут меня без слов, когда просто за столом несколько мужчин красиво, вдохновенно поют. Мы, женщины, хоть тоже любим петь, молча внимали, наслаждаясь. Мужчины своим пением затрагивали струны души, мне вспоминалось, как пели в пору моего детства мои родители со своими гостями.

За столом чувствовалась такая общность духа, что, казалось, протянув руку над столом, можно затронуть руками этот единный дух, как струну.

Затем женщины тоже подключились со своими звонкими голосами. Звучали наши старинные хандалинские песни, русские народные, полюбившиеся советские, современные бурятские песни. Репертуар стола был обширен. Сын Ивана спел английскую песню, тут уж и украинские песни зазвучали и монгольские.

Но, увы, сколько бы счастье ни длилось, когда-нибудь оно заканчивается. Нас с Юрой и Сашей Николаевым ждала длинная дорога обратно в Улан-Удэ, домой.

Началась предотъездная суета. Пока я благодарила хозяйку, обнималась, целовалась с другими женщинами, мужчины вышли на улицу. Буквально через несколько минут забежали обратно, отряхиваясь.

Молитвы тайлгана дошли до Богов, лил нешуточный дождь. Хозяева нас довели до машины, держа над головами зонты, и мы тронулись в путь.

Всю дорогу в основном молчали, каждый в душе берег отзвуки прошедшего вечера, как стараются не расплескать ни единой капли дорого вина, или влюбленные, расставшись, берегут в душе ощущения последнего прощального поцелуя, а ребёнок, засыпая, улыбается, ощущая на себе ласковое прикосновение матери, будь то поцелуй, или нежное поглаживание.

А дождь сопровождал нас всю дорогу, Юра вёл машину не торопясь, осторожно. Сон не шёл, а душа баюкалась, слушая тихое урчание мотора, чувствуя мягкие покачивания машины. Мысли катились медленно в унисон движению машины. Под льющиеся по ветровому стеклу струи дождя вспомнился мне тайлган из далёкого детства и связанный с ним дождь. И я тихо отдалась воспоминанию детства.

Я не помню, чтобы в детстве страдали из-за ужасной жары. Бывали засушливые года, но климат не был таким жарким.

В то необычное утро, после того, как папа уехал на работу, мама, справившись с домашним хозяйством, начала необычные приготовления: сварила зоохай (саламат, жарится из сметаны, муки с добавлением других ингредиентов), вскипятила молоко, налила в бутылку, заварила свежий чай и тоже налила в бутылку. Стала собирать всё это и другие вкусности в сумку. Положила кружку, вытащила из шкафа разноцветные ленточки, связанные в пучок, тоже положила туда же. В карман положила монетки. На мой вопрос, куда это она собирается, ответила, что мы пойдём на тайлган. 

Мама переоделась нарядно, но не ярко, как любила, меня одела в добротный теплый костюм. 

Выйдя за ворота, мы направились барууша (на запад), в той стороне стоял дом моего тообай (дедушки) и ахай (старшего брата зовут ахай, я так звала своего дядю Николая, папиного братишку).  Напротив них жил сагааша (шаман) Ширэтумай. Зайдя к шаману домой, я увидела в основном женщин с детьми и стариков. Шли какие-то приготовления. Через некоторое время все поднялись, вышли из дома и направились дальше барууша в сторону Сормы. За Сормой стоял птичник. В этом месте речка делает плавную петлю, и местность представляет собой небольшой полуостровок.

Птичник стоял в глубине, окружённый с трёх сторон водой. Тайлган, укрытый за птичником, не должен был виден с дороги случайному чужому взгляду, как я сейчас понимаю.

Только мы подошли к птичнику, начался сильный дождь. Женщины с детьми укрылись в строениях птичника, старики и пара мужчин остались и занялись устройством очага. Вдруг дверь открылась, мужчины поспешно зашли в помещение, и взрослые начали встревоженно обсуждать что-то. Они поглядывали в окно, из разговоров я поняла, что вдали они увидели бобик. На бобиках, как в простонародье их называли, ездило совхозное начальство. Услышала предположения, кого же вёз бобик: директора, Дубкову (главного агронома)? А если ехал парторг, почему-то для нас это было хуже. Говорили быстро-быстро. В воздухе прозвучал вопрос: а что мы скажем, зачем мы собрались все здесь? И где здесь столько народу может спрятаться?

Пока все волновались, от окошка сказали, что бобик проехал развилку, ведущую к птичнику, и едет сашаа (дальше), в Ромашку. Так наши хандалинцы ласково называли соседнее русское село Романово. Все облегчённо вздохнули, и этот общий вздох громко прошелестел в тесном пространстве помещения. А в клетках шелестели куры, и пахло неприятно. Всё это время я крепко держалась за мамину юбку. Видимо мы стояли близко к другому окну, потому что после общего облегчённого вздоха я выглянула в маленькое окошечко. Успела увидеть, как по дороге ехала маленькая машина, а дождь лил нешуточный. В памяти не осталось, как дальше продолжался молебен.

Наверное, детская память оставляет особо тревожные или радостные моменты, которые сильно затрагивают психику и воображение ребёнка.

Какая огромная вера была у народа, несмотря на преследования, сохранили традиции, верования и пронесли через жестокие репрессии 30-х, 40-х годов. За 70 советских лет наши родители не утеряли и донесли до нас наши обычаи.

Я, конечно, не могла знать об этом в силу детского возраста. 

Есть теперь понимание, что через несколько лет пошло послабление, и тайлганы не преследовались, а становились для нас, детей, весёлым праздником с вкусными угощениями. После завершения молебнов нас приглашали бегать наперегонки, раздавали монетки, устраивали другие игры. Взрослые танцевали ёхор под ритмичные пения. И всегда выделялся сильный красивый голос запевалы, моей мамы.