К 80-летию Андрея Румянцева                                                                                                                 

                                      "ПОЭЗИЯ ВЫСШЕЙ ПРОБЫ"                                                                                   

     Если бы мне предложили охарактеризовать поэзию Андрея Румянцева в нескольких словах, то я не нашла бы слов более точных, чем подлинность и честность, орга­ничность и естественность. И еще – душевная доброта. И была бы не одинока в своем впечатлении. Именно эти слова многие критики и собратья по перу в разное время использовали в разговоре о поэте, указывая на особенно­сти его художественного мира.

     Примечательный отзыв был высказан в газете «Российский писатель» московским поэтом Александром Дориным: «В стихах А.Румянцева есть тот камертон, которому отвечает поэзия высшей пробы – это когда при минимальных художественных средствах достигается удивительная сила чувства, когда глубина мысли гармонично сочетается с художественностью образа, – от чего и слеза на щеке не­весома, и душа затаивается в думе глубокой».

     «Поэзия высшей пробы» - такой похвалы мало кто удостаивался из современных авторов. Казалось бы, что можно сегодня добавить к уже сказанному? И все-таки каждый читатель поэзии Румянцева вправе опереть­ся на свои и только на свои ассоциации, переживания, и его отклик, основанный на собственном восприятии сло­ва поэта, будет глубоко индивидуален.

     В одной из своих книг поэт писал, что известные русские лирики страдают одним страданием – болью за свою Россию. Что ж, слова эти лишний раз свидетельствуют о принадлеж­ности самого Румянцева к поэтам – верным сыновьям своей родины-матери. Верность – вот тот стержень его поэзии, который и составляет ее суть.

     Прежде всего речь идет о верности традициям русской по­эзии. Наиболее близки Румянцеву, по моему убеждению, Есенин и Лермонтов: один – своей кровной, генетической связью с малой родиной, бесконечной болью за большую, второй – все той же «странной» русской любовью к Ро­дине. Признание в любви к ней одного поэта: «Но я лю­блю – за что, не знаю сам» – перекликается с поэтической формулой другого: «Но люблю тебя, родина кроткая! А за что – разгадать не могу».

     Это прикосновение к русской тайне, загадке русской души и делает Румянцева подлинно национальным по­этом. Тревогой за Россию, в очередной раз поруганной, обманутой, но по-прежнему твердо стоящей на ногах, отмечены все книги, отдельные циклы, литературные эссе, прозаические произведения поэта – нашего современника.

     Продолжая мысль о главном свойстве поэта – вер­ности всему, что ему дорого – России, русской культуре, родной байкальской деревне, любимой женщине, делу всей жизни – поэзии, разумеется, нельзя не сказать об эстетическом кредо поэта, которое выражено в его многочисленных стихах-размышлениях о творчестве. Эта тема неотступно преследует Румянцева, как, впрочем, каждого истинного художника. За этим кредо – не про­сто лирическая исповедь, а мировоззрение, философская картина мира:

Не называй себя поэтом,

Ведь это роща, где стою,

Пугая тьмой,

Лаская светом,

Творит поэзию свою.

 

Не называй себя поэтом.

Ведь это горы, что горят

В закатный час небесным светом,

Свою поэзию творят.

 

Опять о счастье ли,

Утрате ль

Грустит река,

Скорбит листва…

Поэт – он только наблюдатель,

Передающий их слова.

 

     И здесь важна снова верность своей музыке, своей песне, прежде всего звучанию русских песен, услышан­ных еще в детстве.

 

Песни русские,

Кто вас складывал?

Время ль скрадывал?

Душу ли вкладывал?

Кем вы потеряны?

Кем вы найдены?

                      Вы тети Верины?

                      Иль тети Надины?

 

     В наступивших горьких временах и песни слышат­ся такие, что выглядят нелепыми на фоне разрухи. Впрочем, как и поэт, владеющий музыкой сонета, и прославленный музыкант «при легкой скрипке, тоненьком смычке»; ведь и того, и другого здесь, в российской глуши, вряд ли можно было бы назвать нар­циссом, скорей всего – осотом.

     И все-таки музыка не замолкает: наперекор беде и боли раздаются «голоса чудесные», которые таятся в ло­пухах, крапиве, любой земной мелочи:

                 …когда они зву­чали,

                 У каждой травки теплилась слеза,

                 И дерева навы­тяжку стояли,  

                 И сладко обмирали небеса.

 

     «Поэт, похожий на свою родину» – так когда-то назвал Румян­цев своё эссе о С.Есенине. А разве нельзя так же назвать и само­го Румянцева? Разве не соответствует чистоте и духовной силе Байкала его поэзия? Разве его не научила родная земля мужественному приятию нелегкой судьбы, откры­тости чужой беде и боли, бесподобной искренности его исповедальной лирики? Да, только верность отчей земле, которой наполнены все его творения, и делает Андрея Ру­мянцева изумительным русским поэтом.

    Светлана Имихелова, профессор БГУ, доктор филологических наук.