Ты шумлива, Кынгарга,

ты гремишь о берега.

Вдоль камней стремишь свой

бег,

словно сказочный хулэг,

Кынгарга —

река, чье имя

и звучит, как хэнгэрэг:

с барабаном шум твой схож,

он — как гром воловьих кож.

Барабан с воловьей кожей,

хэнгэрэг,

по знаку лам,

рокотал одно и то же

в дни, неведомые нам,

в дни, когда в дацане древнем

шел молитвенный обряд.

Нынче так вот по деревням

громко кузнецы гремят —

перед севом,

перед жаркой

земледельческой страдой...

Кынгарга, ты мчишь с Саян,

бег твой страстью обуян.

 

Ты летишь во весь опор

через хвойный коридор

и таишь в себе, река,

хладный выдох ледника,

 и проносишься, впитав

горечь хвои и сладость трав.

Словно древние бойцы,

пьют волну твою гольцы.

Козы горные толпой движутся на водопой.

 

Ты же все летишь, шумна,

без усталости и сна,

полируя свет камней,

лакируя тьму корней.

Жернова крутила прежде —

где теперь те жернова?

И тебя в пустой надежде

ждет хойморская трава.

Ты летишь, кипя, горя,

столько сил,

и все — зазря!

То притихнешь — вот те на!  —

до чего мила, скромна!

 

То опять скакнешь, взыграв, —

до чего капризный нрав!..

Вот над горною дугой —

полог туч, над ним — другой,

словно бы протуберанцы

протянулись над рекой.

И опять — кипишь до дна,

как вулкан, восстав от сна,

и опять ты бьешь волной,

как копытом — конь степной,

все с себя стряхнувший зло:

и подпругу, и седло.

Бег твой смел и голос дик.

Ты прекрасна в этот миг!

Ты прекрасна,

но напрасно

в каждом видишь ты врага,

ты взрослеешь, ты опасна,

маленькая Кынгарга!