В тихом лесу, в голубом поднебесье

и у любимой моей на устах;

в далях далеких задумчивой песней

и колыбельной в родимых местах

 

слышу и слышу я отзвук, который

в память мою залетев наобум,

вспомнить заставил, как рушатся горы

 или стотысячный скачет табун.

 

Отзвук далекий витал сновиденьем,

горным орлом надо мною парил.

Кается мне, что едва ль не с рожденья

слышу я звон золотых его крыл.

 

Самой, задумчивой песней

вечно обязаны мы матерям.

…Кажется, в памяти чудом воскресло

То, что мой предок в веках потерял.

 

Будто архаров могучее стадо

ринулось вниз, подцепив на рога

синь поднебесную, мощь водопада, -

так начиналась река Кынгырга!

 

Так на земле повелось век от века:

рядом с печалью подолгу живет

светлая радость в душе человека,

словно соседствуют пламень и лед.

 

Воды несутся к широкому устью,

кто-то стремится поспеть за мечтой.

Мудрость придет — и вспомянутся с грустью

дни нашей юности, звон золотой.

 

Горы высокие песней наполнив,

в дальние дали несется река,

и про покой от рожденья не помнит,

и отвергает сомненья пока.

 

Белые камни небесной породы

в гордом величье стоят в стороне.

Чистые помыслы, чистые воды

и отражение молний на дне.

 

Над перевалами облако дремлет,

низкий туман спеленал берега.

Звездное небо и спящую землю

соединяет река Кынгырга.

Всплеск ли услышу, журчанье?

А вроде бы

звонко ударило время о щит.

Это со мной говорит моя родина.

Голос ее над простором звучит.

 

Перевод В. Бояринова