Улус Мурочи является административным центром муниципального образования «сельское поселение Мурочинское».Старинное село Мурочи – один из самых известных центров буддизма Западного Забайкалья. Еще в конце XVIII века здесь появился первый в Бурятии буддийский монастырь.. Мурочинский Дацан стал первым будийским храмом и центром распространения ламаизма в Забайкалье. Сейчас помимо Дацана здесь можно увидеть отреставрированные малые храмы и ступу, а также расположенную недалеко священную скалу Ранжур с молитвенной надписью, обнаруженной около 200 лет назад. Считается, что эту надпись оставил Будда, причём в мире таких мест всего два, другое находится в Непале. Скала является известным местом паломничества.

В любое время года, вспоминая село Мурочи, где я родился, вижу одно и то же – тихую заснеженную равнину. Белый саван. Не только ни единой печной трубы не осталось, но даже и фундаментов домов нет. Ветхий кусок околичного плетня, и всё. Сметено Мурочи, как будто и не было его, как будто почти триста лет не хлебопашествовали и не охраняли там границу с Монголией, а значит, и с Китаем, предки мои, забайкальские казаки. И название «село Мурочи» в перечне населённых пунктов Кяхтинского района Бурятии – это вовсе не обозначение моего Мурочи. Село, что на карте, – самого позднего происхождения, оно возникло вместе с новым дацаном. То есть это, конечно, Мурочи, но не казацкое, а бурятское.

Следуя современной историко-социологической моде, можно судьбу моего Мурочи, как и многих сотен других сёл и деревень, ранее процветавших и на границе, и вдоль берегов самого Байкала, объяснить мрачными последствиями коллективизации и индустриализации, а потом соорудить где-нибудь посередке исчезнувших малых родин памятник в стиле «неистового Зураба», то есть Церетели. Однако модное объяснение правдой не будет, а сооружение памятника станет оскорблением всему сибирскому люду, не забывшему свою историю.

Я не случайно вспомнил о «о неистовом Зурабе», так как у него давно припасен для народов всей Америки проект некоего чудовищно гигантского сооружения, плод восхищения скульптора подвигом Колумба. Это сооружение изображает самого Колумба, внутри которого находится, только представьте себе, некий громадный музей, собрание свидетельства тех благ, которые, якобы, принесла индейским цивилизациям другая цивилизация, представителем которой был Колумб со товарищи, а также известные пассажиры – «первопроходцы» с известного судна, то есть цивилизация, ныне называемая европейско- американской. Но именно   с наступлением этой цивилизации, начавшейся с «открытия Америки», с «Английской промышленной революции», с «Великой французской революции», неразрывно связано, было предопределено начало истории гибели моего села Мурочи.

Никогда не забывал и не забуду глаза мурочинской родни, которая после исхода из села останавливалась в нашем улан-удэнском доме (мои родители очутились в городе одними из первых). В этих глазах навсегда застыло горестное недоумение людей, у которых почему-то, по какому- то, хотя и неизвестному им, но, как они считали, наверняка сатанинскому, замыслу отняли возможность продолжать до очевидности богоугодное дело предков – землепашцев и защитников Отечества. Выращивать пшеницу и гречиху, овёс и ячмень, картошку и горох, и, само собой, овощи. Разводить крупный рогатый скот и лошадей, овец и свиней. Продолжать это дело в суровых условиях, при средней температуре зимы минус 35 градусов, и где за весь год осадков не выпадает больше 250-300 мм, с конца июня до середины августа. Для мурочинцев – именно прекрасная малая родина, завет предков. Обжитый, пограничный край, за которым – Байкал, Сибирь, вся Россия, большая Родина. И разрушили этот край, разогнали мурочинских казаков те же самые чуждые по личностному складу неистовые, одержимые люди, предки которых загнали индейцев в резервации.

Не так давно, читая замечательную книгу М.Галич «История доколумбовых цивилизаций», поразился необыкновенному сходству портрета не предавшего своего прошлого индейца с образом моего деда, оставшегося в памяти: "Несмотря на то, что индейцы потерпели поражение во всех 108 развязанных против них войнах, они всё же не проиграли битвы моральной... В родовом селении или в своём жилище, в племенном обществе и в своей душе индеец оставался верен себе, превращая тяжёлые и суровые испытания в духовное благо. Высшая мораль индейца оказалась непоколебимой. Боль, выходящая за пределы человеческого воображения, потеря родины, всякой надежды на лучшее будущее – всё это вынес индеец, не пытаясь даже сколько-нибудь облегчить тяжесть своего положения. Он сохранил чувство юмора, гордость, достоинство, способность к любви и веру в богов, не знающих ненависти. Преданный, раздавленный, яростно ненавидимый врагами, он не утратил своей индивидуальности. Несчастье своё он воспринял иначе, чем другие. Пройдя весь этот тернистый путь, индеец ощутил печаль, глубину которой невозможно вообразить. Это печаль людей, осознающих, что прямо на их глазах могущественный и жестокий враг разрушает их представления о вселенной и весь этот мир, в котором они ж или. Но его никогда не оставляла неуемная жажда жизни – этот огромный маятник, как волна, что накатывает и отступает в самые глубины бесконечности, как искренняя радость, что воодушевляет и умудренного старика, и вдумчивого юношу, и ребенка. Тайна могущества и бессмертия внутреннего мира индейца заключается в его непреклонной стойкости перед лицом нависшей над этим миром угрозы, исходящей из системы, отрицающей эти глубинные духовные ценности. »

А сходство в том, что удар системы, отрицающей "глубинные духовные ценности", пришёлся и по русскому казачеству, удар наиболее изуверский по методам поголовной ликвидации, удар в сердце крестьянства, в сердце России. Казаки, будучи общинниками и по сознанию своему, и по всему укладу жизни, еще зимой 1918 года готовы были полностью поддержать советскую власть, отвечающую, как они считали, их общинным традициям. Однако известный приказ РВС, подписанный неистовыми, одержимыми людьми: Л.Троцким, Я. Свердловым, Л.Кагановичем поставил казачество вне советских законов, перед угрозой полного истребления. В соответствии с тем замыслом нужно было очистить Россию от лучшей части крестьянства, затем от крестьянства вообще, а заодно, как я полагаю, законсервировать богатства Сибири для тех, кто уже в наше время сминает весь мир катком глобализации.

После исхода из Мурочи мой дедушка Прокопий, потрясённый небывалой бедой, навалившейся на Забайкалье, полностью обезножил. Он жил в нашей семье. Большей частью молчал, всё курил и курил махорочные цигарки.

Ухожу в те далёкие годы и чудится мне, дедушка сидит на сварганенной им же скамеечке, у печки, поближе к теплу, будто наяву вижу, как он стучит жёлтым от курева пальцем по своей солдатски стриженой седой голове и слышу тихий надтреснутый голос:

– Мурочинскую думу думаю и молитву Иисусову читаю. Времени хоть отбавляй. А чо, паря, теперя важнее? Да ничо-о, ничо-о... Беда, без своего хлеба Сибирь, как и Расея, пропадёт. Когда-нибудь и до тебя, Юрча, дойдёт... Вместо дури в мозге, может, и ты зачитаешь молитву-то.

И тычет он тем же пальцем по моей, тоже по- солдатски стриженой, мальчишеской голове.

Храбрый казак, он, как признавался сам, на своём веку ни одного человека не лишил жизни. Я вспомнил об этом, когда в своё время, уже учась на филологическом факультете МГУ, узнал о жизни Алексея Степановича Хомякова. Наш знаменитый славянофил был на войне смельчак и награждён высокими боевыми наградами, но брал только в плен и никого не убил. Так и дедушка Прокопий следовал Божиим заповедям. Он умел не только пахать землю, строить дома, но и лечить людей, и любую животину. Прокопий Михайлович был уважаемым человеком не только в Мурочи, но и по другую сторону горы Могой, оттуда, из дальних сёл, к нему тоже шли за помощью.

Юрий Буданцев

Источник: http://www.voskres.ru