В Национальном архиве Республики Бурятия имеются документы по истории Ивол­гинского района, как досовет­ского, так  и советского перио­дов. Так, например, сохрани­лись документы Иволгинской сборкой избы Э (Ф. 119), отно­сящиеся к 1805—1883 гг.

Сельские сборные избы явля­лись административным управ­лением сельских обществ с 1797 г. Они представляли со­бой нижнее звено управления. Состояли из сельского старши­ны, сборщика податей, выбор­ных.

Иволгинская сборная изба на­чала действовать с 1805 г. и подчинялась Иволгинскому во­лостному правлению Верхнеудинского уезда.

Иволгинская сборная изба управляла Иволгинским сель­ским отдельным обществом, объединявшим 17 селений:

1. Каленовское,

2. Захаровское,

3. Ключевское,

4. Коко­ринское,

5. Нижнеубукунское,

6. Среднеубукунское,

7. Зуевское,

8. Арсентьевское,

9. Кибалинское,

10. Ганзуринскюе,

11. Колобковское,

12. Мухинское,

13. Сотниковское,

14. Уточкинское,

15. Гурульбинское,

16. Краснояровское,

17. Тарбагатайское.

В деле по предписанию Верхнеудинского земского суда о доставлении сведений в казен­ную палату (Ф. 119. Оп. 1. Д. 108. Л. 5-5об) имеется табель о числе душ казенных крес­тьян, о количестве дворов, зе­мель, рогатого скота и промыс­лов за 1838 год.

Самым крупным по числу дворов было Арсентьевское се­ление (90), а по числу душ — Тарбагатайское селение (74).

Самое большое количество рогатого скота было в Средне-убукунском селении (1449) хотя дворов в нем числилось всего 27, а число крестьян со­ставляло 64 человека.

Всего по всем селениям Иволгинского отдельного общества числилось 813 душ, 304 двора, 6232 га земель, 10468 голов рогатого скота, 709 кре­стьян, занимающихся хлебопа­шеством, 133 крестьянина, за­нимающихся промыслами,

Сохранились документы по местному самоуправлению: ка­ждое селение выбрало своего представителя для принятия участия в общественном волост­ном сходе Иволгинской сбор­ной избы и оформляло дове­ренность.

Например, крестьяне и осед­лые инородцы Зуевского обще­ства выбирали в 1864 году инородца Ивана Хомякова, хо­рошего поведения, в штрафах и по суду и без суда не бывшего.

«...И что им учреждено бу­дет мы в том спорить и пре­кословить не будем...» — говорится в документе. Далее сле­дуют подписи и печать. (Ф. 119. Оп. 1. Д. 508. Л. 18).

В этом же деле имеются пе­чати сельских старост Краснояровского, Гурульбинского, Ко­лобковского, Каленовского се­лений (Ф. 119. Д. 508. Л. 32 об.).

Интересно дело о венчании браков за 1839 год. Так, 15 марта 1838 года священник Владимир (Фамилия неразбор­чива) Селенгинской Покровской церкви сделал заявление Благочинному протоиерею Харлампию Попову о том, что дочь крестьянина Алтайского селения Селенгинской степной думы Анастасия Яковлева, при­надлежащая к приходу Селен­гинской Покровской церкви, возымела намерение с воли родителей своих вступить в законный брак с крестьянином Иволгинского общества Мухинского селения Иннокентием Ан­дреевичем Севастьяновым, при­надлежащим к Вашему прихо­ду...».

В этом заявлении священник заверяет, что невеста Анаста­сия 25 лет имеет здравый ум и что препятствий к этому бра­ку не имеется.

В заявлении Иволгинской сборной избы тому же протои­ерею Верхнеудинского Одигитриевского Собора Харлампию Попову говорится о том, что с ведения общества Гурульбинского селения Петр Попов Загузин из оседлых инородцев высватал себе невесту, дочь инородца Итанцинской волости Карымского селения, девицу Екатерину: «... из коих по спра­вке в ревизских сказках в пе­реписи состоит ныне от роду лет: первому жениху 48, а по­следней невесте о летах неиз­вестно ... Законопрепятствующих причин по правилам цер­кви нет, где будет следовать — вторым браком сочетать».

Эти документы характеризуют отношение тогдашних людей к вступлению в брак: оно было настолько серьезным, что тре­бовало вмешательства сельских старост, священников и других лиц.

В фонде Иволгинской сбор­ной избы имеются сведения о податях, собранных волостны­ми старостами по Иволгинскому отдельному обществу, сда­ваемых в Верхнеудинское ок­ружное казначейство. Эти до­кументы дают представление о видах и размерах взимаемых податей:

с государственных крестьян,

с инородцев,

с поселенцев,

с оседлых инородцев,

взимались:

земельная повинность,

с капитала продовольственного,

с капитала хозяйственного,

на содержание земской поли­ции,

на вспоможение пострадавшим от пожара,

на межевание земель,

на частную повинность.

С образованием в 1884 году Иволгинской волости Иволгинская сборная изба была ликви­дирована. Образовалось волост­ное правление.

Волостные правления явля­лись административными цент­рами на территории волости, органами сословно крестьянско­го управления. Они осуществ­ляли: сбор налогов, надзор за исполнением крестьянских по­винностей, учет населения, ско­та, посевов, урожая, сенокоше­ния, а также осуществляли по­лицейские функции: следили за сохранением общественного по­рядка, спокойствия и благочи­ния в волости.

Документы фонда Иволгинского волостного правления, хранящиеся в НАРБ, отражают деятельность этого правления, содержат протоколы, пригово­ры волостных и сельских схо­дов о выборе должностных лиц, о сборе податей и недоимок, о народонаселении, о посеве и урожае зерновых, о числе ссы­льнопоселенцев.

В этом фонде имеются спис­ки представителей и членов сельских комиссий за 1917 год по Иволгинской волости. По ним можно установить некото­рые фамилии и имена должно­стных лиц. Например, П. П. Астраханцев — председатель Каленовского сельского коми­тета. Члены: Демьян Я., Макаров, грамотный.

Ин. Анд. Каленых, грамотный, Ал. Н. Бурков, грамотный, Секретарь Алекс. Сем. Титов, грамотный.

Краснояровского:

Председатель — Василий Сав. Власов.

члены: Илья Алексеевич Кузь­мин,

Прокопий Брянский,

Павел Власов,

Михаил Малков.

Худяковского:

Председатель — Яков Андр. Шмелев,

Члены: Афанасий Худяков, Николай Загузин, Роман Худяков, Петр Банков,

и т. д. по всем селениям (Ф. 25. Оп. 1. Д. 6).

Предлагаю вашему вниманию еще одно дело из фонда Селенгинской степной думы (Ф. 2. Оп. 2. Д. 2198). Это сведения о населенных пунктах ведомст­ва Селенгинской степной думы с указанием трактов по коим таковые расположены за 1897 год и дело со статистическими сведениями Селенгинской степ­ной думы о народонаселении, о состоянии Селенгинских 19-ти родов инородцев за 1852 год.

Кроме этого, в Националь­ном архиве в личном фонде Верхнеудинского мещанина, учителя и краеведа И. Н. Бур­лакова имеются очень интерес­ные документы, из которых можно почерпнуть неофициаль­ные, если можно так вырази­ться, уникальные сведения по истории Иволгинского района. В его рукописном очерке «Мухинские озера» я почерпнула много интересного и полезного для себя. Тем более, думаю, что для иволгинцев это просто клад.

Вот, на мой взгляд, такие вещи должны изучаться в шко­ле по краеведению.

Это рассказ очевидца, исхо­дившего эту землю своими ногами, видевшего ее своими гла­зами, ощутившим ее своими ру­ками и т. п.

Очерк этот об истории бо­гатых и загадочных мухинских озерах, об их роскошной при­роде, о птицах, водившихся на озерах. А их было большое множество, о природных запа­сах, полезных ископаемых.

Я, например, узнала из этого очерка, что селение Краснояровское в прежние времена называлось Бабкино, что Мухинские озера обладали целеб­ной силою, что многие охот­ники, побродив по озерам, ис­целяли больные ноги. Коросты или язвы на ногах заживали от этой воды.

Около деревни Бабкино кре­стьяне добывали в горах жер­новые и точильные камни и плитняк. Возле нее находились залежи известняка.

Еще я узнала о том, что де­ревня Мухино раньше называ­лась Худяково, по фамилии пе­рвых засельщиков. Она стала называться Мухино, потому что поблизости болот из сырости навозной плодилось здесь такое обилие мух, что в иных домах держались тучами.

Но всего больше в этом очерке меня поразила легенда о том, как житель Мухинских озер Галсан построил на озере такую ловкую засадку, соорудил жердь, через проливчик с берега до берега. Лежал Галсан в этой засадке как в корыте и наблюдал за стаями уток, которые отдыхая, сади­лись на эту жердь, и Галсан без всяких усилий убивал по 70—100 уток в день.

Жена Галсана Жигмыт выхо­дила из юрты, когда Галсан приходил домой, и смотрела на добычу, а больше на красные лапки, ярко видневшиеся на се­рых и белых выпуклых брюш­ках.

Однажды Галсан убил лебед­ку, хотя хорошо знал закон предков: «Лебедя бить нельзя».

Когда Галсан вылез из за­сады, все птицы улетели и то­лько один лебедь высоко кру­жил над озерами и резал Галсану уши своим звучным прон­зительным криком, от которого по спине Галсана пробегал мороз.

Вышла Жигмыт посмотреть добычу и увидела лежавшую с края около гусей белую лебед­ку. «Зачем убил?» — обрати­лась она к Галсану — Не на­до, грех это...». «Знаю, что грех... Да я не себе, а в го­род... Бьют же лебедя город­ские охотники...» — «Нам не надо, говорила Жигмыт, гла­дила лебедку по брюшку, рас­правляя ее красные лапки, растягивала перепонки и шеп­тала — Эх,., на что убил...».

Долго не ходил на озеро Галсан, пошел раз, услыхал крик лебедя и вернулся.

Зимою Жигмыт родила де­вочку, увидел Галсан ребенка и ужаснулся: ножки и ручки ее были красные, а между паль­цами перепонки, как у утки.

Вскоре Галсан перекочевал на житье подальше от озер. Ходил в горы, в лес за козою, глухарями, соболями... Но и это его не утешало. Разлюбил он охотничий промысел и за­нялся хлебопашеством.

«Так рассказывают старики», — написал Н. Н. Бурлаков.

В поэме под названием «Верхнеудинск. Картины природы и быта» Н. Н. Бурлаков воспел Иволгинскую степь.

Н. Н. Бурлаков — певец г. Верхнеудинска и в то же вре­мя он — певец Иволгинской степи. Он знал очень хорошо этот край, его историю, исходил ногами его вдоль и попе­рек, исследовал все горы этой степи, реки и озера:

К северу от склона

Цепи Тологой

Степь и гладью ровна

С речкой Иволгой.

А от речки льется

Ряд озер-Исток

Чрез покосы льется

В Селенгу их ток...

А по степи ходят

Табуны баран.

И коровы бродят,

Кони да яман...

А гусей да уток

Тучи их в пролет

Ждут пока в болотах

Мухиных есть лед...

Вот и Остра Сопка

Гола, будто крепь

Наверху с утеса

Всю откроет степь.

Как вверх дном воронка

Ей начался кряж

Степи Остра Сопка

Иволгинский страж.

Мимо Острой Сопки

Тракт почтовый тут

Часто мчатся тройки

И обозы прут.

Ровная дорога

Как шоссе крепка.

Странничек убогий

Шествует слегка.

Близко по долине

Есть Ключи — село

На тракту в ложбине

Меж гор расцвело.

За селом на поле

Охры темной слой.

Глины разной вволю

Пашни под горой.

На горах под скатом

В городьбах пестрят

Пашни длин—квадратом

Густо хлеб родят.

Сила в самой круче

Пашню распахал,

А на пашне в куче

Шлаковый навал.

Что это такое?

Видно, здесь был горн

И жилье людское

Древле давних пор.

Меди есть тут шлаки

И железа ржи

Лил, знать, мастер чашки

И ковал ножи...

Ключик в перелеске

С чистою водой

Роговой обманка

Камни под сохой.

С пашни вид — картина:

В ясный чистый день

Вся тут степь — равнина

Вкруг полей плетень.

Мухина, поселье

Улицей избы

Юрт в разбросах семьи

Телеграф, столбы.

Тулунжа в озерках

Тихая как шаг.

Встарь здесь стаи уток

Жили в камышах.

В Тулунже распадки

Цепи гор идут

Голые и гладкие

Лес в вершинах тут.

Конус на вершине

Держится жердьем,

Густо обнесенный

Прутьями, сушьем.

То омбон бурятов

Молятся они

Здесь со всех улусов

В праздничные дни.

Тулунжа Истоком

Впала в Селенгу

Сотниковец Никон

Пашет на лугу.

А гора—Архангел

К городу глядит:

Два крыла приподнял

И могуч сидит.

Хайдуков с протокой

Остров много дней

Удил там в Истоке

Крупных окуней.

Вот такие замечательные слова посвятил Н. Н. Бурла­ков Иволгинскому краю.

(Фонд №Р-102 Опись №1 Дело №29)