Большая повесть о маленьком путешествии

 

К читателю

Ознакомление с публикуемым ниже, в связи с его значительным объемом, требует достаточно большого количества времени, поэтому хочется заранее попросить всех запастись терпением и не судить строго за искреннее желание подробно поделиться пережитым.

Справочная информация

Летний поход от курорта Нилова Пустынь через Шумакские источники до курорта Аршан в указанном, либо противоположном, направлении является одним из наиболее популярных маршрутов по Тункинским гольцам.

В путешествии длиной порядка ста тридцати километров преодолеваются категорийные перевалы Шумакский и Аршанский, высотой 2760 и 1954 метров соответственно. Общий перепад высот на маршруте посчитать затруднительно, но субъективно трудозатраты на передвижение по тропе вдоль Шумакских каньонов и реки Китой эквивалентны прохождению ещё одного-двух перевалов.

Как правило, на мероприятие тратят три-четыре дня – от Ниловки до источников (порядка пятидесяти километров), и ещё пять-шесть – до Аршана (около восьмидесяти километров).

Всего, с дневками и полудневками, срок путешествия может доходить до двенадцати и более суток.

Благодарности

Беловой Галине – за подготовку всего написанного к публикации.

Воробьевой Ольге и Сазонову Роману – за любезно предоставленную в пользование горелку MSR.

Киселеву Константину – за рецензию на повесть.

Кухаренко Артему – за сверхлегкую палатку.

Суханову Константину – за идею маршрута, личные советы, консультации и многое-многое другое.

Тарасову Евгению – за помощь в разработке тактики, оперативную информацию о метеопрогнозах, отслеживание контрольных сроков и дружескую поддержку.

Хрипливому Алексею, моему другу – за фотоаппарат LUMIX.

 

Другие придут, сменив уют На риск и непомерный труд, – Пройдут тобой не пройденный маршрут.

В Высоцкий. "Вершина"

 

 

 

14.06.2008 – суббота

Знакомой и известной всем участникам нашей малочисленной группы горно-таёжной тропой мы быстро спускаемся в посёлок Аршан. Уже пройдена стрелка Левой и Правой Кынгарги, и теперь компания в полном составе стремительно приближается к каньону.

Вечер. Идет дождь. Здесь, внизу, он не такой холодный, как на перевале, носящем имя курорта, к которому мы сейчас так быстро подходим.

Там, под этим перевалом, совершенно незнакомые, но такие замечательные люди, дали нам укрыться под тентом от холодного проливного дождя, обогрели у костра, напоили горячим чаем, накормили вкуснейшими вафлями.

Только уставший, промокший, продрогший, и уже практически обессилевший путник, вышедший, кстати сказать, утром этого дня от устья Билюты, в состоянии оценить всю значимость оказанного нам гостеприимства. Очень сильно хочется отблагодарить этих людей, но я даже не спросил их имён.

Ещё мне жутко неудобно за то, что под тем тентом вышло у нас кое-какое недопонимание с хозяйкой костра, когда она мне задала в общем-то простой вопрос. Я его, в силу своей сильной усталости, как-то не так понял, и, соответственно, несколько неадекватно ответил, за что до сих пор стыдно.

Не вдаваясь в подробности того диалога, хочется попросить прощения за свой ответ. Я тогда, правда, очень уставший был и просто не понял сразу, о чем спрашивали, потому так странно и ответил. Простите меня, пожалуйста, великодушно, я никоим образом не хотел никого обидеть!

***

Обо всём, связанном с этим импровизированным чаепитием, сейчас на ходу я и размышляю: как легко, оказывается, творить добро! Как сложно творить его в ответ! Действительно, вероятность оказать взаимное гостеприимство именно той паре, что так радушно нас встретила, практически равна нулю. Ведь столкнуться с ними ещё раз, да ещё так, чтобы была возможность для ответных "приятностей", вряд ли удастся.

Что остается? Творить добро другим! Других поить чаем и угощать сладким, когда оно есть. Те, другие, накормят третьих, ну, а те, третьи, отблагодарят и моих сегодняшних спасителей. Добро, уходящее в мир, не теряется!

***

Свисающие над тропой мокрые ветви, которые я не успел отодвинуть руками, скользят по лицу. Стекающая с них холодная дождевая вода приятно бодрит и не даёт расслабиться.

Вокруг меня всё сыро и мокро, но свежесть воздуха, которым так легко дышать, в сочетании с неуклонно приближающейся цивилизацией со всеми её многочисленными благами, создаёт хорошее и радостное настроение.

Я иду и думаю, что мог бы сейчас быть самым счастливым человеком на свете, человеком, заканчивающим скоростное прохождение маршрута Ниловка – Шумак – Аршан за три дня.

Мог бы…

В прошлом году эту ещё толком не зародившуюся мечту убил идущий сейчас за моей спиной Константин Суханов. Убил, пройдя интереснейший "трехдневный маршрут", за двое с небольшим суток.

Тогда, после "прогулки" выходного дня от Ниловки до Шумака и обратно, мысль о быстром прохождении "семейного" маршрута Нилова Пустынь – Шумак – Аршан пришла нам с Костей в головы почти одновременно.

Однако я, поразмыслив и поглядев на карту, пришёл к выводу, что для того, чтобы пройти все эти километры без явного спорта, необходимо не менее трех суток. С чем не согласился Константин, заявивший, что, мол, выходных-то всего два дня; соответственно, и идти нужно за субботу-воскресенье, и даже позвал меня с собой. Я отказался, но в результате остался без мечты.

Так сбивают на взлете бомбардировщики. Об этом Михаил Анчаров писал в своей чудесной душевно-философской "Теории невероятности": "Мне рассказывали, что когда бомбардировщик идет на взлет, он беззащитен. Маневрировать на малой скорости невозможно – врежешься в землю. И будто бы даже статистика показывает, что наибольшее количество самолетов, сбитых противником, приходится на этот момент полета без маневров".

Чушь, конечно, всё выше процитированное; но мою, едва только расправившую крылья мечту, сбили на взлёте, именно в тот момент, когда она шла без манёвров.

Константин, как я уяснил позже из его рассказов, маршрут тогда, когда планировал его двухдневное прохождение, просто недооценил; но, тем не менее, уже поняв это по ходу дела, собрал в кулак все свои силы и волю, и намеченное осуществил.

И запало мне в душу то, что сбили меня на взлёте. И захотелось как-то реабилитироваться, отыграться, возродить и осуществить свою мечту. Причём сделать это всё на тех же километрах от Ниловки до Аршана.

Но как?! Просто пройти маршрут в обратном направлении – так это менее значимое достижение, по отношению к тому, что учинил Константин. Ведь всё сногсшибательное расстояние было покрыто им "против шерсти"; а из Ниловки легче идти, чем из Аршана – вниз же по течению, не вверх.

Какие только мысли мне не приходили в голову за прошедший год, направленные на усиление маршрута. Но все те идеи имели один большой недостаток: они были нелогичны, а, следовательно, нежизнеспособны изначально.

***

На помощь пришел случай.

Во время нашего июньского трехдневного вояжа Константин предложил попытаться выйти с Шумакских источников в Аршан за один день. Услышав такую сумасбродную идею, я заявил ему, что это невозможно и он, по-видимому, окончательно спятил; однако чуть позже, уже вернувшись в город, когда эмоции улеглись, начал анализировать возможности осуществления потрясающего воображение замысла.

Чистое ходовое время от источников до Аршана в нашем трехдневном походе составило двадцать два часа двадцать минут, то есть меньше суток. И хотя указанные цифры поражали своей величиной, из них же была видна и реальность задуманного. Ведь шли мы в июне всё-таки с большими рюкзаками. Да и темп нашей группы на описываемом участке был по ряду субъективных причин существенно снижен.

Конечно, осуществление идеи представлялось достаточно сложным даже в организационном плане, так как стартовать с источников нужно отдохнувшим, для чего требуется после прихода на них немного там пожить. Дополнительно необходима группа поддержки, которой оставляются все лишние на маршруте до Аршана вещи. Ну, и с погодой желательно угадать.

Тогда и только тогда можно было говорить о какой-то хотя бы теоретической возможности успеть. День и ночь мысль моя обрабатывала замысел Константина Суханова, пока ближе к концу июня я не пришел к простейшему решению: пройти это сумасшедшее расстояние за один день нужно в противоположном направлении.

Решались сразу все проблемы: не надо отдыхать на Шумаке, ведь из Аршана свежий выходишь; находясь в городе, можно отследить прогноз погоды и правильно запланировать дату старта; не требуется группа поддержки; ну, и в спортивном отношении вариант движения вверх по рекам более престижен.

Всё, круг замкнулся! Идея была сформирована полностью! Всем требованиям логики маршрут отвечал! Мечта трансформировалась в цель: "От Аршана до Шумака – за один день!"

Желание сделать то, чего никто никогда не делал, захватило полностью!

Поставленная цель предопределила мой образ жизни на ближайшее будущее. Я жил ей всё последующее время, причём ни конкретика цели, ни тактический план её достижения из соображений суеверности не афишировались и не раскрывались никому до последнего момента.

Всё намеченное оставалось лишь реализовать…

26.07.2008 – суббота

Собирался я по списку. Уже плохо помню, когда последний раз укладывал вещи в рюкзак по бумаге: скорее всего, когда на Хан-Тенгри три года назад уезжал. Перечень вещей, хотя и написан был буквально за пять минут, в голове моей, в мыслях вынашивался и выверялся не менее трёх месяцев.

Основной дилеммой было решение задачи о том, как обойтись без палатки, спальника и коврика. Всё указанное даёт лишний вес и объем, причём последний более критичен, так как на маршрут я собирался со своей старенькой, проверенной временем, маленькой штурмовой Татонкой. Большой рюкзак брать не хотел принципиально, чтобы рукам во время движения ничто не мешало.

По итогу мучительных размышлений было принято решение отказаться от спальника и коврика. Не брать с собой палатку, в которой можно укрыться от непредвиденных погодных катаклизмов, я всё же не рискнул.

Заменителем каремата же должен был выступить в случае необходимости рюкзак, а роль спальника выполняли запасное нательное белье и пятьдесят граммов хорошего коньяка.

Кстати, о продуктах. Рассчитывались и собирались они ещё более тщательно, чем вещи. Курага, сахар-рафинад и пакетики с чаем фасовались поштучно.

Вообще же все эти сборы отдавали изрядной долей ностальгии по старым добрым временам участия в больших походах и восхождениях, когда рюкзак начинал собираться за месяц, а раскладка готовиться за два.

Ведь сборы – это неотъемлемая часть путешествия, необходимый творческий процесс, от которого при отсутствии спешки получаешь искреннее удовольствие и наслаждение.

***

Сроки прохождения маршрута были обусловлены внешними обстоятельствами. Сначала всё намечалось на первую декаду июля: световой день побольше, а клещей уже поменьше. Затем, по ряду причин, связанных, в основном, с работой, всё было сдвинуто ближе к середине месяца. Потом никак не подписывали отпуск; ну, а когда и этот вопрос был решён, надолго испортилась погода.

К тому времени я уже, честно говоря, устал тренироваться. Желание просто отдохнуть и позагорать на пляже без соблюдения спортивного режима и с баночкой легкого пива было настолько же сильным, насколько и невозможным – с учетом поставленной цели – для осуществления.

Но мероприятие всё отодвигалось и отодвигалось, и я, мужественно отказываясь от летних вечерне-ночных посиделок в приятных компаниях, накручивал этими же вечерами круги по академовской трассе.

Сил терпеть это насилие над собой уже больше не было никаких. Хотелось, чтобы наконец-то всё закончилось, но дожди никак не прекращались.

Продолжая "через не могу" поддерживать форму и прочесывая по несколько раз в день метеосайты, я, наконец, увидел то, чего так долго ждал: после затяжных дождей на двадцать восьмое и двадцать девятое июля по населённым пунктам Аршан и Кырен прогнозировалось замечательное окно в виде двух дней хорошей погоды, вслед за которой вновь начинались дожди.

Здесь нужно пояснить, что под хорошей погодой подразумевается не "ясно", а "переменная облачность". Допускаются даже небольшие осадки. Ведь "ясно" – это не оптимальная погода; это, учитывая то, что на дворе месяц июль, – очень жарко. И идти, соответственно, крайне тяжело.

Чем ближе к заветным датам, тем с всё более замирающим сердцем я уточнял прогнозы метеорологов. Но они, к моему удовлетворению, оставались неизменными: двухдневное окно, после которого должны были вновь начаться какие-то катаклизмы.

Все сомнения были отброшены. Дата отъезда в Тункинскую долину назначена.

***

По мере уменьшения в течение дня времени до отъезда из дома всё более напряженным становится моё психическое состояние. Последний раз проверяю содержимое сумок и рюкзаков. Так, это забрасываю в Аршан, это остаётся в Ниловке, с этим ухожу на маршрут. Не забыл ли чего? Нет, всё взято!

И не имеется уже причин для того, чтобы задерживать отъезд, но я всё не ухожу. Сложно описать это состояние, когда ты полгода готовился, и вроде бы уже всё сделано; но не покидает ощущение того, что сейчас, через пару минут, ты перейдёшь какую-то черту, за которой не будет возврата назад. И это так и есть. Вернуться не получится. Отсчет времени начался.

Загружаю машину, возвращаюсь домой. Крайний раз оглядываю обстановку вокруг. Всё чисто! Ничего не оставил. Присаживаюсь "на дорожку". Внутри весь, как натянутая струна. Ну, пора на выход. Поехали!

***

Первое впечатление от Аршана – шоковое. На улице людей больше, чем в Иркутске на набережной по праздникам! Чем они здесь все занимаются?! Впрочем, это видно невооруженным взглядом: чуть ли не у каждого, за исключением детей, в руке по бутылке пива. Телевизор делает своё дело. Россиянам навязан образ жизни, которому они неуклонно следуют.

Нахожу хозяйку, чьим гостеприимством уже два раза этим летом пользовался. Мест у неё, естественно, нет, так как самый разгар сезона. Но мне сегодня и не надо. Долго объясняю сложную схему своих перемещений, из которых она уясняет главное: ей оставляется рюкзак с вещами, за которыми я приеду завтра.

В восемь вечера, сфотографировав на всякий случай расписание автобусов и маршруток, отбываю восвояси. Мне нужно успеть до темноты в Ниловку.

***

Через час с небольшим доезжаю до самого центрового места курорта Нилова Пустынь – круглосуточного магазина. Заскакиваю внутрь, спрашиваю у продавцов во сколько уходит утренний автобус, получаю необходимые ответы и направляюсь дальше. Мне нужно оставить машину на время прохождения маршрута здесь на стоянке и организовать себе сегодняшний ночлег.

На улице идёт дождь. Мелкий, моросящий, но непрекращающийся. На протекающий через курорт Ихе-Ухгунь страшно смотреть. Нет, я, конечно, когда через Иркут по мостам переезжал, обратил внимание на высокий уровень воды в реке; но ревущий поток Ихе-Ухгуня впечатляет очень сильно.

В этот момент я впервые задумался о возможных проблемах форсирования многочисленных водотоков, пересекающих маршрут. Задумался, и отбросил все эти мысли в сторону. Других насущных вопросов пока хватает.

***

В Ниловке. Отворот к пансионату «Энергетик»

В пансионате "Энергетик", куда я определил на стоянку свой транспорт, неожиданно оказываются в наличии свободные места.

Радушная администратор Галина Алексеевна, искренне изумившаяся тому, что я ухожу в горы один, рассказав мне страшную историю про заблудившегося и бродившего по Саянам три недели, "чудом выжившего" Вячеслава Черепанова, пытается убедить меня в том, что мне не стоит идти в поход без попутчиков.

Со всей возможной тактичностью уверяю эту добрую женщину, что в отношении меня ей не о чём переживать, что я товарищ "подготовленный"; и ничего со мной не случится, если только метеорит сверху не упадёт.

По итогам нашей беседы мне предлагается на выбор бесплатная ночёвка на диванах в бильярдной, либо размещение со всеми удобствами в номере. Выбираю последнее. Плачу четыреста пятьдесят рублей, получаю взамен красивую квитанцию и (о, чудо!) кассовый чек; после чего иду устраиваться наверх в свою комнату.

Размещаюсь, расстилаюсь, раскладываюсь. Проснулось чувство голода. Пытаюсь узнать у соседа можно ли где-то в посёлке нормально поужинать. Увы: кафе в Ниловке отсутствуют. Мне предлагают пойти в бар всё того же пансионата, в котором есть пиво и кириешки.

Поскольку, имея в виду возможные трудности с ночлегом, я вообще допускал ночевку в машине и собирался в поездку, исходя именно из таких спартанских вариантов, организовать себе ужин на нормальной кухне с горячей и холодной водой, раковиной, разделочным столом и электрочайником труда не составляет. Салат из свежих овощей, какой-то "бизнес-обед", на десерт – яблоко, после чего направляюсь в рекомендованный мне бар.

Ловить здесь, к моему сожалению, абсолютно нечего. Сидят "три калеки" в тренировочных костюмах, присутствующие женщины изрядно пьяны. Заказываю себе мороженое, съедаю, беру зонтик и ухожу гулять. Уже давно стемнело. Сыро, но в воздухе ощутимо пахнет близкими здесь горами, отчего на душе неописуемо хорошо! Всеми своими мыслями я уже давно на маршруте.

Вечер завершается встречей-знакомством с двумя спортсменами-лыжниками. Так же, как и я, они оставляют здесь свою машину, а завтра уходят на источники и далее в Аршан. За разговорами на близкие нам всем троим темы, незаметно наступает глубокая ночь.

27.07.2008 – воскресенье

Встаю с утра пораньше. Вчерашних знакомых я пообещал подбросить до поворота на дорогу-тропу. По пути заезжаем в дацан. Перед входом в него сидят, задумчиво разглядывая карту, четыре молодые девушки из Польши. Кстати, очень даже ничего на внешность. Русским языком не владеют. Жестами, смешанными с польско-английским наречием, они объясняют, что сюда добрались на маршрутке; идут туда же, куда и все.

После расставания со своими пассажирами, возвращаясь обратно в пансионат, вижу, как, покачиваясь под рюкзаками, девушки уныло бредут под моросящим дождем по дороге. Мысль подвезти их отбрасываю в сторону: у меня скоро автобус. Времени хватит, но спешку непонятно из-за чего устраивать не хочется.

Я медленно еду по разбитой грунтовке, объезжая многочисленные лужи, и думаю о том, что заставляет их, молодых и красивых, ехать за тридевять земель, в чужую страну, умирать под рюкзаками, мокнуть под дождём; и всё это для того, что увидеть своими глазами Шумакские источники. Может мы, здесь живя, чего-то не ценим? Чего-то не догоняем? Что-то не понимаем?!

***

В автобусе всю дорогу до Аршана сплю.

Мне удалось удачно избежать имеющихся иногда, как выяснилось, проблем с наличием мест. Связаны они сегодня, по всей видимости, с тем, что в воскресенье у множества отдыхающих закончились путевки, и все они уезжают в город: в понедельник им на работу.

Водитель брал в автобус только тех, у кого были билеты, купленные ещё на иркутской автостанции; остальным отказывал. И они, эти остальные, оставались обескураженные посреди Ниловки, ждать неизвестно чего. Честно говоря, странно было видеть такое безвольное отношение к тому, что тебя не берут в автобус. Да если бы мне требовалось отсюда выбраться – я бы на крышу залез или в багажный отсек, но уехал!.. Ну, а тем, кто остался, в том числе и многочисленным вышедшим с Шумака туристам, судя по их пассивности, по-видимому, не сильно и хотелось…

***

В Аршан прибыли в одиннадцать утра. Разместился у той самой хозяйки, где оставлял рюкзак. Весь день отсыпаюсь. Пытаюсь набраться сил перед тем, что предстоит на следующие сутки.

Периодически выхожу поесть-погулять. Возвращаюсь и опять сплю. Так весь день. На очередной прогулке в голову приходит мысль о том, как сильно всё это похоже на высотный альпинизм.

Там также слоняешься по базовому лагерю, не знаешь, чем себя занять, и ждешь заветного часа для выхода наверх, молясь всем Богам, чтобы к этому моменту не испортилась погода.

А потом, поймав два-три дня без осадков, бегом-бегом, упираясь изо всех сил, максимально быстро движешься к намеченной цели, стараясь минимизировать время своего нахождения в агрессивно-враждебной среде и успеть достигнуть той самой цели и смыться стремительно вниз, пока не началось…

***

Вечером звоню в Иркутск. Мне нужно уточнить прогноз, назвать точную дату своего старта и контрольный срок выхода с маршрута. С погодой всё по плану, хотя у нас в Аршане до сих пор пробрасывает дождик, которого по метеосводкам быть уже не должно. Мне желают удачи, и я отключаю телефон, который понадобится теперь очень нескоро.

Пора что-нибудь поесть. Плетусь в проверенное временем кафе "Наран", где сегодня уже обедал, но оно почему-то закрыто.

Рядом с кафе стоит группа только что спустившихся с гор туристов. Им настырно досаждают какими-то идиотскими вопросами пьяные местные жители. Подхожу, здороваюсь. Первая реакция негативная: видимо, полагают, что вот очередной чудак будет всякой ахинеей интересоваться. Однако, после моих узкоспециализированных вопросов, отношение меняется. Немного поговорив на общие темы, интересуюсь тем, ради чего, собственно, и затеял беседу: "На Ихэ-Голе бревно не смыло?"

Реакция немного забавляет: ребята, не успевая загибать пальцы, с видом опытных морских волков, наперебой начинают рассказывать своему собеседнику, одетому в джинсы и что-то ещё абсолютно цивильное, что бревно лежит, но ходить по нему не стоит (?!). Гораздо проще и быстрее перейти речку вброд!

С улыбкой, отмечая про себя особенности человеческой натуры (ведь советов по форсированию водных преград никто не просил), я благодарю всех за информацию и спешно покидаю дружелюбную компанию, так как уже просто не могу продолжать беседу в силу того, что мои визави усиленно обдают меня с трех сторон смачными клубами табачного дыма.

***

В поисках ужина забредаю в старую добрую, годами проверенную, расположенную возле автостанции столовую. Съев первое и второе, к своему глубокому сожалению обнаруживаю, что мне подали сырые позы. Если бы не уходить сегодня ночью так далеко, я бы, наверное, всё это употребил. Но рисковать желудком сейчас нельзя. В расстроенных чувствах отдаю блюдо обратно, забираю свои деньги, выговариваю девушке за стойкой, что так и теряют старых клиентов, и ухожу домой спать дальше.

***

Сон беспокойный. Снится маршрут, источники, тропа по Китою. Проносятся различные образы, мелькают неясные воспоминания. Снятся родные и близкие, мерещатся какие-то клиенты по работе. Снятся малознакомые товарищи студенческих времён, чудятся давние, и не очень, подруги.

Около одиннадцати вечера я понимаю, что сна уже нет, он улетучился, а лежать здесь и смотреть с закрытыми глазами всевозможные видения желания особого у меня не имеется.

Плановый выход был намечен на два часа ночи, с тем, чтобы относительно простую часть до перевала не спеша пройти с фонариком, а по Федюшкиной речке уже спускаться с первыми лучами солнца. Ждать ещё три часа…

Встаю, иду на кухню. Там хозяйка с мужем пьют чай. Начинаю готовить ужин, веду разговоры на общие темы, на ходу соображая о том, какой резон сидеть здесь в Аршане и ждать двух часов ночи, когда я всё равно уже не сплю, когда я весь в мыслях на своём маршруте. Прихожу к выводу, что никакой логики в этом нет, не спеша ужинаю и начинаю одеваться.

Футболка, брюки; на ноги – портянки, гетры, сапоги. На голову – бандану, сверху – фонарь. На руки – перчатки. Ну, вроде бы всё.

Окончательно собранный днём штурмовой рюкзак ещё раз взвешиваю на специально взятом для этой цели безмене. Показывает девять с небольшим килограммов.

Убираю всё лишнее, что остаётся, в большой походный куль, который отношу хозяйке в кладовку; прикрываю двери комнаты, в которой жил, и выбираюсь в сени.

28.07.2008 – понедельник

Половина первого ночи. Перед выходом присаживаюсь "на дорожку". В голове короткая мысль-ассоциация-видение об удачном исходе мероприятия. Резким рывком встаю, гашу свет в сенях и включаю фонарь. В путь!

Обходя пьяные компании, останавливаюсь перед предпоследней вертушкой-входом в парк. Фотографирую вывеску ресторана "Новый Век". Там сейчас идет шумная дискотека: отмечают День торговли.

Впрочем, весело там всегда. Мне же всё это предстоит позже. Сейчас у меня ситуация прямо, как в стихах Игоря Виноградского:

…А мы идем на восхожденье –  У нас совсем другой маршрут,  У нас другие наслажденья, Нас горные вершины ждут…

Прохожу павильоны, останавливаюсь, чтобы сфотографировать вывеску "Экологическая тропа Кынгарга". От этого места для меня психологически начинается дистанция, которую предстоит преодолеть. Снято. Отвязываю от рюкзака палки, выдвигаю их секции, фиксирую. Руки в темляки, поясной ремень наглухо. Пошел!

***

Ночь темная, луны нет, к тому же пасмурно. Вокруг очень мокро и сыро. Знакомая до мельчайших деталей тропа всё же причиняет неудобства при прохождении каньона. На первых же его камнях чувствую, что резина на моих старых сапогах полностью "лысая", и идти очень скользко.

Я пытался перед отъездом купить новую обувь, но не смог. В магазинах продают всё, что угодно, но только не то, что нужно. Простых "советских" резиновых сапог с подошвой типа "ёлочка" мне найти не удалось, о чём сейчас, на маршруте, приходится сильно сожалеть.

Выхожу из каньона, перехожу на другой берег. Здесь ровный участок – можно сложить палочки, и быстрым шагом – побежали-побежали-побежали. Справа по ходу от тропы оставляю не то одну, не то две палатки. Темно, не видно, а разглядывать нет желания, да и перебужу всех своим фонарём.

Вот уже и стрелка Левой и Правой Кынгарги. Здесь вновь достаю палочки-телескопы, после чего продолжаю подъём. На "Жилиной" стоянке очередной бивак с одиноким тряпичным домиком. А вот уже поворот к горе Трёхглавая. Здесь вообще стоит целый табор. Время – без пяти три. Хотя иду быстро, спешки нет абсолютно: я просто коротаю ночь в движении, чтобы, так сказать, не терять времени даром.

От этого места всё становится сложнее. Тропу я уже не знаю. Отворот на перевал от основной народной "колеи" на зимовье "Надежда", нахожу чуть ли не наощупь, но нахожу, чему несказанно рад, так как, продумывая маршрут, именно в этом месте я боялся заплутать и напрасно потерять время и силы.

В голове постоянно крутится одна из любимых песен Юрия Визбора:

…Всю ночь таранят черноту Турбины "Ту", турбины "Ту" Никто не ждет их. Рюкзаки Переночуют у реки…

Вот уже и ручей под перевальным взлетом. Останавливаюсь немного отдохнуть и положить что-нибудь в рот. Прямо на моих глазах в свете фонаря в открытый лежащий на земле рюкзак пытается пробраться мышь. От неожиданности шарахаюсь в сторону, едва не падаю в воду, а затем решительно вытряхиваю наглую гостью, посмевшую покуситься на мою колбасу. И без того страшно, так тут ещё и грызуны рыскают!..

Тур на перевале Аршанский

Начала пробиваться луна. Вся окружающая обстановка нагоняет дополнительной жути. Пока шёл, очень чётко осознавал, что сильно боюсь встречи с медведем. Почему? Наверное, потому что в такой ситуации я просто не буду знать, что делать. Потому что в случае такой встречи от меня не будет зависеть почти ничего. Потому что всё, что я делаю сейчас, я к этому готов, а вот к встрече с медведем – нет, не учили меня этому. Да и нельзя, наверное, таким вещам научиться.

Десятиминутный отдых закончен, пора дальше. Поднимаюсь на седловину Аршанского. Время четыре часа утра. Фотографирую тур и ухожу на спуск.

Вот уж, где я действительно шёл наощупь. Во-первых, спуск с перевала не самый простой; во-вторых, в траве и кустах, что растут ниже, было очень мокро и скользко; в-третьих, ощутимо мешает жить лысая резина сапог. За час предельно аккуратного движения дохожу до стрелки Федюшкиных речек. Вижу одинокую палатку и ходом проскакиваю дальше.

Рассветать до пределов нормальной видимости, когда я смог выключить фонарь, стало только лишь к шести. Думается о просчетах в подборе снаряжения: нужно было взять запасной комплект батареек. Те, что стоят сейчас, хотя и абсолютно новые, но за пять с половиной часов работы подсели изрядно.

Короткий водопой. Ещё полчаса спуска, и я выхожу на Китой; и, почти сразу же, к Ихэ-Голу. Бревно лежит, не смыло. Долго и как-то неуверенно перебираюсь по нему на другой берег и под замечательной рекламной табличкой "Приют, ночлег, питание. Продукты, баня, пиво" встаю на большой отдых: по плану – завтрак.

Горелка придаёт процессу приготовления пищи высокую оперативность; и отдохнуть-то, по сути, некогда. Только всё нарезал, накрыл, а уже и есть пора.

Пока ем, в голове проносятся воспоминания-фрагменты только что совершенного ночного рейда. Ощущения неоднозначны. Нет, я, конечно, и до сегодняшнего дня ходил ночью, и даже, бывало, в одного, но впечатление какой-то повышенной напряженности, эмоциональности только что пережитого не покидает.

р. Китой. Снято от устья р. Ихэ-Гол

Ощущения такие, о каких приходилось читать в книгах о фронтовой разведке: как будто прошел передний край врага, вышел в тыл, и, поскольку стало чуть-чуть посвободней, можно облегченно перевести дух; хотя знаешь, что всё основное ещё впереди.

Однако та работа, к которой мне ещё предстоит приступить, действительно была бы невозможна без того задела, который создан этой ночью. Ведь если посмотреть объективно, то есть чему радоваться: в полвосьмого утра я, поевший и отдохнувший, ухожу с Ихэ-Гола! Без созданного этой ночью плацдарма было бы невозможно будущее успешное наступление.

Здесь же противный внутренний голосок-недоброжелатель критично сообщает мне о том, что, мол, нечестно это в плане достижения цели "Аршан – Шумак за день": ведь ночью шёл, вон сколько времени сэкономил. Но на эти доводы у меня тут же находится контраргумент: пройди сначала сам по темноте за шесть часов от Аршана до Китоя, а потом уже рассуждать будешь, честно это или нечестно.

В тот момент я знаю, твердо уверен, что независимо от того, как закончится вся задуманная эпопея, этим ночным, только что совершенным мною рейдом я буду гордиться до конца жизни. Слишком тяжело мне всё это далось, чтобы такое личное достижение, победа над самим собой так просто забылась.

***

Окончив завтрак, примерно помня характер тропы, вновь убираю палочки и практически сразу набираю достаточно высокий темп.

Внутреннее состояние – отличное. После еды ощущается значительный прилив сил. В голову начинают лезть всякие дурацкие мысли о том, что маршрут можно попытаться пройти в режиме нон-стоп, без ночёвки на источниках; и ещё много всяких других глупостей, связанных с наивной переоценкой собственных сил и недооценкой сложности предстоящего. От всего этого вздора в скором времени не осталось и следа, но пока я ещё иду и наслаждаюсь – как собой, так и всем меня окружающим.

***

На этом участке пути произошёл интересный казус.

Турбаза «Билюты»

Когда мы шли маршрут полтора месяца назад в "матрасном" темпе за три дня, мною было записано ходовое время для участка от Билюты до Ихэ-Гола. Там значилось пятнадцать минут от моста до Билютских порогов, возле которых мы заночевали; потом трехчасовая ходка до красивой песчаной косы, где завтракали-обедали; после которой ещё через три часа вышли к Ихэ-Голу.

Набрав весьма приличный темп, я прикинул, что до места завтрака-обеда от той трехчасовой ходки мною должно быть отыграно не менее сорока-пятидесяти минут. Соответственно с прицелом на это и шел.

Через час с четвертью на пути моем попадается одинокая палатка "Bask" с двумя вышедшими на красивый берег Китоя и радующимися утреннему солнцу парнями, её хозяевами. Иду дальше. Часы неумолимо отсчитывают время; но ни через два часа, когда справа по ходу от тропы где-то глубоко в низине остаётся живописное озеро, ни значительно позже, место нашего июньского завтрака-обеда всё не показывается. Медленно приходит осознание того, что скорость моя вовсе не такая уж высокая, как мне кажется; что тогда – в июне – мы, по-видимому, шли не так уж и медленно; что, если не получается на самых простых участках маршрута отыграть время, то о каких нон-стопах может идти речь?! Добраться бы в принципе до темноты до источников, и то было бы хорошо.

Чем дольше я иду и не вижу места нашего обеда, тем хуже становится настроение; в силу чего начинает неуклонно снижаться темп. Стимула-то уже нет бежать: ломишься-ломишься, а самого себя догнать не можешь. Вместе с тем не покидает искреннее недоумение, вызванное несоответствием действительно высокой скорости движения тому, что так до сих пор и не добрался до контрольной отметки.

В этих грустных размышлениях я внезапно выскакиваю из очередных прижимов к месту нашей ночевки у Билютских порогов. От неожиданности останавливаюсь; но нет, ошибки быть не может. Именно здесь мы и ночевали. От приятного сюрприза неимоверно воодушевляюсь и чуть ли не бегом добираюсь до моста через Бюлюту. Время одиннадцать часов утра. На дорогу от устья Ихэ-Гола затрачено три с половиной часа, то есть на этом отрезке пути отыграно три часа без четверти!

***

Достигнутый результат не может не радовать. Позволяю себе немного расслабиться: стягиваю сапоги, в которых к этому моменту от собранной мною по всей тропе росы уже ощутимо захлюпало, и устраиваю короткую трапезу.

Навесной мост через р. Билюта

Отжимаю брюки, портянки; жую шоколад и вспоминаю, как мы тяжело шли здесь полтора месяца назад. Был разгар клещевого сезона, и так сложилось, что большую часть пути по Китою мне пришлось прошагать впереди, выступая основным тральщиком переносчиков энцефалита. Тем, кто был сзади, тоже, конечно, доставалось; но идти первым, по моему мнению, всё же гораздо более неприятно.

Останавливались чуть ли не через каждые триста-пятьсот метров, осматривались, стряхивали клещей десятками, особенно после прохождения влажных низин, и шли дальше. Потери времени дикие, но они – эти потери – ничтожны в сравнении с тем напряжением, которое испытываешь, зная, что любая из этих просочившихся через защиту одежды и собственной внимательности тварей может сделать тебя, несмотря на прививку, инвалидом на всю жизнь. Бр-р-р! Не люблю клещей!

***

Спустя полчаса, в одиннадцать тридцать, ухожу дальше.

На р. Китой

Через два часа подъема по Китою тропа начала плавно отходить от берега, затем вернулась, а потом окончательно ушла налево по ходу, в направлении створа долины Шумака. За это время на каменных россыпях и отмелях реки я несколько раз её терял, искал, находил, снова терял, тратил драгоценное время на поиски; но за успех всего мероприятия в целом пока ещё сильно не беспокоился.

Здесь нужно сказать, что, воодушевленный неожиданно быстрым выходом к Билюте я по-прежнему, так же, как и уходя с Ихэ-Гола, ошибался в оценке сложности остававшегося пути, полагая, что времени ещё много, темп – хороший, на источники реально прийти до темноты, а сам я – молодец и умница. Это действительно так и было – этакое самоуверенное самодовольство, жестокое наказание за которое ожидало уже в самом ближайшем будущем.

***

Но вернемся на маршрут. В одном месте тропа терялась просто уникально: идя по отмели, упираешься в отвесный прижим-обрыв. Залезть на него можно, но есть куда упасть, а тем более тем, кто ходит по этому пути с большим рюкзаком. Разглядываю нависающую скалу и прихожу к выводу, что тропы здесь быть не может. Она проложена где-то в другом месте.

С этими мыслями ухожу прочь её искать. Шляюсь минут пятнадцать вверх-вниз по заваленному буреломом склону, но найти ничего не могу. Чертыхаясь, спускаюсь обратно на берег и лезу на тот самый отвесный прижим. Каково же было моё удивление, когда за этим нависанием обнаружилась искомая тропа! Как здесь люди-то ходят?!

В том же месте ещё один заслуживающий внимания эпизод произошел, отмеченный мною для себя уже потом, в городе, при анализе всего со мной за те дни случившегося. Дело в том, что во время поисков тропы в непролазном буреломе я, спрыгивая с какого-то дерева на землю, попал прямой ногой в прикрытую мохом пустоту. Повредить конечность в результате такой вот обидной случайности можно было очень сильно, но пронесло…

***

В половине третьего дня я удовлетворенно констатирую для самого себя, что совершенно однозначно нахожусь в створе долины реки Шумак. Стрелку с Китоем срезал удачно; и второй, проблемный по моему мнению в ориентировании, участок маршрута пройден на отлично. Пройдя ещё немного, встаю в русле какого-то небольшого ручейка на обед. Собственно, за этим водотоком и начинаются Шумакские каньоны, прохождение которых я не забуду до конца своих дней.

Но запомнится мне не окружавшая меня на всём пути величественно красивая горная тайга, не тропа над прижимами, не её участки, от которых в памяти остались лишь разрозненные фрагменты, не очередность многочисленных пересекавшихся притоков – это вообще всё в голове перемешалось; нет, запомнится совсем-совсем другое.

Ни с чем не сравнимое ощущение перехода за грань дозволенного, жизни за этим рубежом – именно оно останется со мной навсегда.

***

Пока же был обед. Основательный такой приём пищи: рис с мясом, черный хлеб, охотничьи колбаски и много-много сладкого чая. Здесь же полностью разделся и осмотрел первые травмы: натертые мокрой одеждой участки тела. Пострадали, в основном, бёдра – как с внутренней, так и с внешней стороны. Неприятно удивлен тем, что впервые во всей моей туристско-альпинистской практике рюкзаком натирается спина. Ступни пока целы.

На обеде

Отдохнув, полный сил, с самыми радужными мыслями и планами, без десяти четыре дня я начинаю прохождение самого сложного, самого выматывающего, самого безнадежно длинного заключительного участка маршрута.

Честно говоря, потом, при анализе, мне было абсолютно непонятно, чем обуславливалось моё в тот момент шапкозакидательское настроение. Ведь во время обеда я заново просмотрел июньские записи, согласно которым, на преодоление этой части пути до источников, у нас ушло порядка восьми часов.

Да, тогда по ущелью было две не очень быстрых ходки; но это же не являлось поводом всерьёз рассчитывать на то, что пройденное в июне со свежими силами, я сейчас проскочу на пару часов быстрее. Однако понятно всё это мне стало гораздо позднее; а в то время, как ранее было сказано, я думал, что вышел на финишную прямую и предполагал прийти на источники уже к десяти часам вечера.

Но в эйфории я пребывал совершенно напрасно. Каньоны за прошедшие с июньского мероприятия полтора месяца короче не стали…

***

Через десять минут после старта встречаю старую, добрую, давнюю знакомую – Трук Ренату Николаевну. Настолько давнюю, что не мог вспомнить имя. Сколько поколений иркутских туристов слушало её лекции по медицине – не счесть! Сколько добра она сделала людям – не измерить!..

Путь этой замечательной женщины лежит в Аршан. Идут вдвоём с подругой-попутчицей Плетневой Людмилой. За десять минут общения мне рассказаны все новости народной тропы: кто, где и с кем живёт на источниках; кто, где и как идёт по каньону; сколько, где и какой ягоды растет; ну и так далее.

Кстати, о ягоде. Ел я её за весь маршрут только один раз – когда с указанными дамами болтал. Думаю, чего зря стоять – ну, и давай попутно с разговором рядом растущий куст обирать. Штук шесть-восемь ягодок съел, этим и довольствовался. Больше времени на употребление даров природы мне так и не представилось.

Рената Николаевна с подругой напугали меня невозможностью переправы через какую-то речку в каньонах. Им самим, после четырех часов ожидания на берегу этого ручья "у моря погоды", помогла перебраться встречная группа. Моё легкомысленное отношение к описанной водной преграде, выраженное словами: "Я же в сапогах", встретило искреннее недоумение, а также читавшееся в глазах собеседниц сомнение в моих умственных способностях. Однако, убедившись в наличии последних, мне пояснили, что там выше пояса будет.

К сожалению, общение на тропе, даже самое приятное, бесконечно продолжаться не может, и мы расстаемся, уходя каждый своим маршрутом.

***

Буквально через час движения я с удивлением начинаю осознавать, что, несмотря на столь недавний обед, сил почему-то совсем нет, а скорость движения, хотя ещё и высока, но неуклонно снижается.

Где-то в этом же интервале времени тропа выводит к тому самому бушующему потоку, который не могли перейти женщины. Оцениваю взглядом обстановку. Понимаю, что воды действительно очень много, и соваться вброд в одного нельзя.

Однако этот ручей я помню. В июне мы с Костей преодолели его в сапогах, а вот шедший за нами в ботинках Сергей перебирался чуть выше, по дереву. Не знай я того факта, что по этому бревну, висящему над беснующимся потоком на высоте второго-третьего этажа, можно ходить, возможно, я бы на него и не сунулся. Здесь же, находясь в состоянии некоего воодушевления и прямолинейного, как у танка, движения к намеченной цели я, практически не думая, с ходу взгромождаюсь на этот абсолютно гладкий, без коры ствол. И лишь на его середине понимаю, что как-то слишком смело я пру; что если грохнуться отсюда вниз, в бурлящую воду, то это падение наверняка будет последним в моей жизни.

Преодоление описанной водной преграды стало единственным моментом на маршруте, когда я задумался над тем, что иду один и права на ошибку не имею.

***

Около шести вечера слышу впереди голоса и выхожу к переводящей дух на какой-то неприметной полянке троице из далёкой Белоруссии. Предлагают остановиться, посидеть вместе. Но здесь нет ни воды, ни других достопримечательностей, в связи с чем не вижу смысла надолго тормозиться. Повиснув на палках, быстро общаюсь и, к своему стыду, не могу показать приезжим место на карте, где мы находимся.

Со смущением вынужден им признаться, что в данный момент меня не интересуют точные координаты моего нахождения в пространстве, так как информация о том, что я где-то в каньонах, а после их окончания до источников нужно идти два часа, меня вполне удовлетворяет.

Покинув явно недоумевающую после встречи со мной группу, продолжаю свой путь. У какого-то ручья присаживаюсь на пару минут. Лист карты, на обратной стороне которого фиксировался хронометраж, сохранил скупую запись: "18:35, устал сильно".

Я ничего не понимаю: после обеда прошло всего два с небольшим часа, почему же я так вымотан?! Времени на новый прием пищи уже нет. Довольствуюсь горстью кураги, поднимаюсь и продолжаю движение, понимая, что чем дальше иду, тем медленнее темп.

***

Постепенно начинают болеть мышцы в районе почек; походка теряет упругость, тело – осанку. Всё это похоже на знакомые ощущения открытия сезона, когда без привычки проходятся большие расстояния. Но в тех случаях мышцы болят на следующий день, да и "болят" – это неточный термин, скорее ноют. Сейчас же всё гораздо хуже, так как мышцы именно болят; а каждое движение реально начинает причинять страдания.

Естественный инстинкт уменьшить это безобразие приводит к снижению и без того уже невысокой скорости. Попытки занять во время ходьбы такое положение тела, чтобы боль была терпимой, приводят к несколько скрюченной и, наверное, смешной со стороны позе, в которой, тем не менее, я упорно продолжаю двигаться.

Проходит ещё немного времени, и что-то ощутимо начинает покалывать в районе сердца. Только этого нам ещё не хватало! Теперь на каждом шаге я прислушиваюсь к ощущениям своего тела, пытаясь осмыслить, что же со мной происходит, насколько всё плохо и как выбраться из создавшейся ситуации.

Я четко начинаю понимать и осознавать, что иду непозволительно медленно, такими темпами никуда сегодня не успею, но перемещаться быстрее при всем желании не получается.

***

Из последних сил заставляя себя продолжать двигаться, в своих думах я сейчас далеко-далеко за пределами каньонов, по которым иду. Вспоминаются мои любительские тренировки-пробежки по ставшей за это лето такой родной лыжной трассе Академгородка: как наматывались один за другим круги, как соревновался с самим собой, как бежал наслаждаясь процессом движения и радостью ощущения легкости в ногах.

Меня не покидает мысль: а если бы так, как в этом сезоне, я тренировался раньше – тогда, когда ещё наивно считал, что занимаюсь спортом – насколько сильнее я бы ходил? Ведь к середине лета дело дошло до того, что первые два круга в хорошем темпе преодолевались чуть ли не без учащения пульса, вообще без напряжения. Собственно, тренировка начиналась лишь после этих первых четырех с половиной километров.

С каким временем я мог бы взойти на Хан-Тенгри, если бы так работал над собой три года назад? Тогда ведь тоже пруха была великолепная; но она не идет ни в какое сравнение с той степенью функциональной готовности, которая ощущается сейчас.

А ещё вспоминается, что, тренируясь в бассейне к упомянутому восхождению, мне всё время хотелось написать об этом рассказ и поведать всем, как буднично и прозаично преодолеваются первые три четверти дистанции; и как, не в пример началу, интересно её завершать.

Их действительно скучно плыть, в моем случае, первые шестьдесят бассейнов. Азарт, связанный с тем, что нужно успеть выполнить норму до конца сорокапятиминутного сеанса, появляется лишь на заключительной пятисотметровке. Вот где начинаешь выкладываться и работать через "не могу", отдавая себя полностью и без остатка.

Именно на этой последней пятисотметровке в голове постоянно крутится суворовское "тяжело в учении, легко в бою". И, скользя по водной глади бассейна, упираешься, упираешься, упираешься, представляя себя где-то потом, уже тренированного, высоко в снегах, легкой пружинящей походкой пробивающего тропу и поднимающегося вверх по склону.

Выходишь из воды – тебя пошатывает; теперь руки вверх-вниз, вдох-выдох. Стоишь, согнувшись пополам, в душевой, и минуты три только отдышиваешься и приходишь в себя. Но какое при этом испытываешь блаженство и наслаждение от возможности осуществлять всё описанное, от непередаваемой словами гаммы ощущений, от полноты жизни!..

Сегодня, когда я иду к своей мечте, к своей цели, когда мне тяжело до тошноты, те воспоминания-видения предшествовавшей мероприятию подготовки очень помогают. Ведь не зря же всё это было: все эти пробежки, все эти заплывы. Настал момент возврата вложенного, пришло время отдачи всех проведенных тренировок и всего накопленного опыта: всего, что нахожено в туризме и альпинизме; всего, где приходилось участвовать; всего, чем довелось руководить. Сейчас мною отдаётся всё.

Я вспоминаю легкость, с которой взбегал в подъемы академовской "освещёнки", и на этих воспоминаниях налегаю на палки, выпрямляю колени и выталкиваю свое тело вверх по склону. Раз за разом, раз за разом, до очередного спуска, и следующего за ним подъема, где всё повторяется сначала.

***

В пятнадцать минут девятого, выбравшись из очередного оврага и окончательно выбившись из сил, я в изнеможении падаю на каком-то пригорке. Лежу, свернувшись калачиком, прямо на земле, будучи не в состоянии снять рюкзак и подложить под себя какую-нибудь одежду, чтобы из тела не вытягивалось драгоценное тепло.

Сердце бьется, как пулемет. Дыхание мелкое и частое. Единственное желание – чтобы и то, и другое, хотя бы немного успокоилось. Спустя немного времени нахожу всё-таки в себе силы отстегнуть рюкзак и подстелить под себя извлеченную из него куртку. Видел бы кто меня в таком состоянии…

Лежу минут пять, дыхание не восстанавливается абсолютно. Сколько можно ждать?! Пытаюсь что-то съесть, но не получается. Отдых окончен. Надо вперед.

Медленно поднимаюсь и иду. Нет, скорее бреду.

***

Позже, уже в городе, мне придется для самого себя констатировать, что воспоминания о прохождении этой части пути какие-то фрагментарные, нечёткие. По-видимому, после определенного момента осознанное восприятие совершавшегося на короткие промежутки времени прекращалось. Как голова включалась, так и запоминалось что-то. В остальной же части, в памяти о происходившем остались пробелы.

В силу этого приходится признать, что точно отслеживать пройденное расстояние, оценивать предстоящее я не был способен, и правильно сориентироваться относительно своего местонахождения тогда не мог.

***

К девяти вечера я выхожу к стоянке многочисленной студенческой группы из Красноярска. Задаю сидящим у костра ребятам самый что ни на есть идиотский вопрос, интересующий меня сейчас больше всего на свете: "Сколько идти до выхода из каньонов?" Ответ, из которого следует, что группа сюда добиралась от источников весь день, не радует. Но во мне кипит спортивная злость и азарт попытаться всё-таки успеть, в силу чего близко к сердцу услышанное не принимаю, про себя думая: "Ну, мы ещё посмотрим, кто кого".

Отойдя от костра буквально пятнадцать метров, сталкиваюсь с троицей парней из той же компании, волокущей в лагерь только что отрубленные живые ветви сосны. Несмотря на всё своё измождённое состояние, буквально оторопев от увиденного вандализма, останавливаюсь и затеваю разъяснительную беседу на тему, что бы с вами было, если бы вы в заповеднике "Столбы" такое безобразие учинили? Привожу в пример своих товарищей-альпинистов из Красноярска, которым и голову бы не пришло подобное; ну и так далее. Возмущению моему нет предела!

Как ни странно, несмотря на явное численное преимущество с другой стороны, увещевания мои возымели действие. Ребятам, я это вижу, действительно стало стыдно, и они принесли свои извинения. Только зачем мне ваши извинения? Извиняйтесь перед теми деревцами, у которых вы только что отрубили руки, чтобы вам мягче спалось!

Резко прощаюсь и, полный негативных эмоций, ухожу прочь.

***

Сейчас моя цель проста. Мне нужно успеть до темноты выскочить из каньонов. Периодически вижу немного в стороне от тропы какие-то прилепившиеся к склонам палатки. К их обитателям не подхожу. Времени на остановки нет. Мне нужно успеть. Быстрее, быстрее, пока не скрылось солнце!

Света всё меньше и меньше; но у меня ещё есть шансы, нужно только не останавливаться, нужно только не снижать темп. Нервы на пределе. Вверх-вниз, вверх-вниз. Да когда же я выберусь, наконец, из этого ущелья?!.

Долгое и томительное ожидание прерывается постепенным и каким-то незаметным выходом на живописную широкую террасу, от которой до местечка под названием Хуухэйн-Хада, где живет Дух Шумака, не более сорока минут.

Здесь неожиданно и как-то резко навалилась очередная волна беспредельной усталости. Шёл-шел, и вдруг понимаешь: всё, приехали, сил больше нет. Кончились! Исчерпались.

Но когда иссякают ресурсы физические, остаются ещё другие… Великая вещь – психология! Оказывается, на одних резервах воли, на одном честолюбии можно работать ещё очень и очень долго. На сём и держусь.

Неотвратимо сгущаются сумерки. С надеждой вглядываюсь вперёд, и, о, счастье, наконец-то вижу знакомые очертания скал на противоположном берегу: Хуухэйн-Хада!

Выхожу на поляну, снимаю рюкзак и обессилено заваливаюсь на траву. Половина одиннадцатого. Короткий десятиминутный отдых. Осталось совсем немного, но уже понятно, что предстоят самые трудные на всём пути километры.

Здесь, в этом святом месте, Духу Шумака оставляют дары. Моё внимание привлекает увесистая авоська с мандаринами. Неудержимое эмоциональное желание полакомиться идеальным для данного случая питанием подавляю основанным на суеверии жестким внутренним запретом: "Нельзя! Не тебе принесли!"

Подхожу к воде, набираю в ладони, делаю несколько глотков, возвращаюсь на поляну. Лезу в рюкзак, отламываю пару долек шоколада, кладу в рот, пытаюсь разжевать; но возникают рвотные порывы, и в мгновение ока моя еда оказывается на траве. Сил убрать это хотя бы в сторону нет. Так всё и остается на земле. Ухожу, оправдывая себя тем, что "зверьки съедят".

***

Пытаюсь торопиться, чтобы хоть в последних сумерках успеть форсировать Перевальную. Очень быстро сдуваюсь и дальше просто бреду. Тропы нет. Точнее сказать, она есть, но в очень больших количествах. Выбрать оптимальную в темноте достаточно сложно. К тому же всё залито какими-то тихоструйными ручьями.

Обилие троп вынуждает постоянно думать над тем, по какой пойти. Через некоторое время начинаю осознавать, что муки выбора систематически облегчаются советами со стороны. Чей-то голос откуда-то сзади по-дружески корректирует моё движение, подсказывая, влево или вправо сейчас нужно повернуть.

Я понимаю, что посреди этой бескрайней темноты я не один. Настроение улучшается, ноги начинают двигаться быстрее. Мне кажется, что рядом со мной, за спиной, идет кто-то очень близкий, кто-то из своих. Неподдельно радуюсь и вдруг задумываюсь над тем, а откуда, собственно, здесь взялись мои друзья? Никак не могу ответить себе на этот вопрос и, поскольку голова уже абсолютно не соображает, просто смиряюсь с этим фактом, и продолжаю шагать дальше.

Товарищи, следующие за мной, постоянно меняются. Почему-то чаще других мне мерещится одна и та же девушка, с которой когда-то ходили вместе. К тому, чтобы здесь присутствовала именно она, нет никаких особых причин – близки мы не были; но тем не менее, раз за разом, я ощущаю за своей спиной именно её присутствие.

Так вместе и идём.

На часы не смотрю. Какая уже разница. Всё, что осталось пройти – всё моё.

***

Я бы давно сдался своей собственной слабости и остановился на ночевку, но всё же продолжаю двигаться, стимулируемый двумя значительными факторами материального и психологического характера. Первый, материальный, ничтожен по сравнению со вторым, но не упомянуть о его существовании было бы неправдой.

Заключается он в том, что у меня нет с собой спальника и каремата. А это чрезвычайно принуждает к тому, чтобы дойти сегодня, всё-таки, до конца, поскольку ночевать хочется под нормальной крышей, на деревянных нарах. Несмотря на всё свое, скажем так, не вполне здоровое состояние, я прекрасно понимаю, что если палатка будет установлена сейчас где-то посреди окружающих меня бескрайних болот, полноценного отдыха не получится. Усну, конечно, сразу, но вот привести себя в порядок, намазать кремом стертую в кровь на спине и бедрах кожу, хоть немного подсушить одежду – не выйдет.

Второй стимул, психологический, гораздо более сильный, нежели первый. Состоит в четком осознании того, что другого раза, ещё одной попытки прохождения маршрута с такой высокой для меня степенью функциональной готовности почти наверняка не будет. Второй стимул – это нежелание смириться с тем обстоятельством, что все тренировки – пробежки, заплывы, однодневные походы выходного дня – были зря. Второй стимул – это фантастическая заряженность на достижение поставленной цели и воплощение мечты.

Я сознаю, что не могу допустить того, чтобы всё, что предшествовало этому путешествию, прошло впустую и именно на этом топливе, на этом осознании продолжаю приближаться к источникам.

***

В какой-то момент запасы воли всё же заканчиваются, и, не найдя ничего подходящего, буквально посреди тропы, проклиная своё честолюбие, я заваливаюсь лицом вниз на какие-то мокрые кусты и подтянув под себя ноги, чтобы не было так сильно больно, прямо на карачках, проваливаюсь в полузабытье.

Мне чудится что-то хорошее и теплое, когда внезапно в сознание прорывается чей-то властный голос, требующий от меня прекратить здесь валяться, встать и продолжать двигаться.

Медленно очухиваюсь, вспоминаю про свою цель, поднимаюсь и бреду дальше.

***

Без десяти двенадцать выхожу к трем бушующим потокам Перевальной. Уже давно стемнело. Через первые два перебираюсь без проблем, перед третьим ненадолго останавливаюсь. Включаю фонарь на полную мощность. Двухсекундной вспышки уже разрядившихся батареек хватает, чтобы увидеть, где можно перейти. Не теряя времени, выбираюсь на другой берег и облегченно перевожу дух. Осталось совсем немного.

Думаю сейчас только о том, чтобы мне повезло найти каких-нибудь ещё не спящих отдыхающих с тем, чтобы попросить у них разрешения примоститься на ночь где-нибудь в уголочке на нарах, ведь рано утром я в любом случае уйду.

Всё время с надеждой смотрю вперёд. Очень хочется увидеть огни. Но их нет. В том же отрешённом состоянии еле-еле продолжаю брести дальше. Ну, вот и ручей из-под Трёх капитанов!.. Почти пришёл. Вскоре мои ноздри улавливают слабый дым, а ещё через некоторое время я наконец-то вижу огонь.

***

Подхожу. Лагерь стоит в ста метрах от первых изб источников. Большая тургруппа из Москвы. Выплываю из темноты, здороваюсь и, не дожидаясь приглашения к костру, сам прошу чай. Наблюдаю у хозяев короткое замешательство, вызванное не то явным нарушением правил этикета с моей стороны, не то элементарной скупостью, – вникать в подробности нет сил. Чай мне всё же наливают, попутно интересуясь, откуда иду в столь поздний час. Отвечаю. Уточняют, верно ли уяснили мои слова. Когда понимают, что правильно, уже по своей инициативе предлагают ещё одну кружку чая.

На вопрос, сколько иду, сначала сам спрашиваю, сколько времени. Говорят, что час ночи. Значит, шёл я двадцать четыре с половиной часа. Даже в сутки не уложился! Жаль, очень жаль! Воплотить мечту в жизнь не получилось. Впрочем, думать обо всём этом я буду потом. Благодарю москвичей за угощение и ухожу искать ночлег.

***

И вот здесь мне по-настоящему повезло!!!

Входя на источники, в самом их начале вижу странное строение с открытой дверью. Не задумываясь, захожу внутрь; некоторое время мучительно соображаю, после чего чуть ли не начинаю прыгать от радости того, как широко мне сегодня улыбнулась удача.

Баня!!! Вечером топившаяся, только что покинутая, ещё не остывшая баня, куда, в связи с поздним временем, уже явно никто не придёт. Попариться, конечно, не получится, но больше половины огромного бака горячей воды впустую не пропадут!

Раздеваюсь, развешиваю одежду, моюсь, намазываюсь кремом, готовлю чай, не могу удержаться от пары глотков коньяка, и мгновенно засыпаю.

---

29.07.2008 – вторник

Первый раз проснулся, когда было ещё темно. Пришлось встать, чтобы закрыть двери, так как тепло из бани за ночь выветрилось, и мне, лежащему на полке в одном нательном белье, стало ощутимо холодно.

Около шести утра открываю глаза вновь. Понимаю, что не могу пошевелить ни рукой, ни ногой. Но даже не успев подумать о том, а можно ли мне ещё поваляться, мгновенно отрубаюсь дальше.

Следующий раз просыпаюсь уже в девять и ещё не понимаю, скорее интуитивно чувствую, что это очень поздно. Нет, для того, чтобы сегодня дойти до Ниловки, времени ещё достаточно; но вот его запасов для того, чтобы приготовить себе завтрак, теперь не имеется.

Быстро переодеваюсь в высохшую за ночь боевую одежду, иду к горячей радоновой ванне сделать контрольный фотоснимок, затем умываюсь в речке, полощу горло водой и уже через пятнадцать минут после пробуждения пытаюсь набрать скорость по тропе.

Знаменитый Шумакский водопад

Сильно болит голова, ноют ещё не разогретые мышцы, общее состояние – ужасное. Но мало-помалу вхожу в рабочий ритм и через час пути выбираюсь к стоянке группы иркутян: двое мужчин и женщина в сопровождении пары чрезвычайно симпатичных собачек. Меня угощают вкусным компотом, ведём приятную беседу, находим общих знакомых и обсуждаем хронические болезни некоторых из них. Потом, когда пойду дальше, задумаюсь и улыбнусь: ведь и о моих проблемах со здоровьем также кто-то может сплетничать.

Не доходя до стрелки, сажусь отдохнуть. Впихиваю в себя курагу. Вылезло солнце. Жарко. Скоро лес закончится, и его палящим лучам я буду открыт со всех сторон. Понимаю, что идется тяжело, времени уже очень много и при таком раскладе я запросто в Ниловку могу и не успеть.

В голову начинают закрадываться мысли о том, что теперь, когда мечта не осуществилась, можно и три дня идти. Вместе с тем, я понимаю, что грязное время прохождения маршрута у меня всё равно будет лучшее "в истории", поэтому план нужно выполнять, пока есть силы. А они ещё имеются.

Неудержимо тянет остановиться на часок, сварить что-нибудь жиденькое и, никуда не торопясь, этого бульончика отведать, но в условиях жесточайшего временного цейтнота описанное остается недостижимой мечтой, поскольку, согласно моим же расчетам, для того, чтобы успеть сегодня в Ниловку, на седловину нужно выбраться не позднее трех часов дня.

Вот и стрелка, за ней водопад, а вскоре дорога переходит на другой берег. Захожу в воду, пью, умываюсь, и – дальше-дальше, к перевалу.

На тропе здесь многолюдно. Со встречными уже не разговариваю. Привет-привет! И каждый идёт своей дорогой.

***

Общаясь как на маршруте, так и после него, я никак не мог привыкнуть к тому, что абсолютное большинство тех, с кем довелось столкнуться, искренне удивлялось и недоумевало над тем фактом, что у меня не было попутчиков. То, что одни считают нормой, другие, и их большинство, не принимают в принципе. Общество, оказывается, не приемлет одиночек. То, к чему я давно – нет, не привык, точнее будет сказать, то, к чему я давно готов, – вызывает у людей отторжение.

Но идти одному или с кем-то – этот вопрос передо мной даже не стоял. Я знал, что идти нужно одному. На таких расстояниях не место сантиментам. Шнурки вдвоем не завязывают. Ждать друг-друга нереально. Самая сильная пара в этих жесточайших временных рамках будет мешать друг другу.

Готовность же к одиночным путешествиям появилась достаточно давно, после уже упоминавшегося восхождения на Хан-Тенгри. Именно тогда, заранее зная, что в горы придется поехать без друзей, у которых в тот сезон ничего не складывалось, приходилось в одного тренироваться, бегая на вершины Хамар-Дабана по свежим следам медведей. Именно тогда вольно или невольно вырабатывалась необходимая для сольных мероприятий психическая устойчивость. Именно тогда мне пришлось учиться этому нелегкому искусству – ходить одному.

***

По мере подъема силы исчерпываются, темп уменьшается. Последний ригель. Чувствую, что запасов уже нет. Нахожу на тропе посреди камней какой-то пятачок, на котором можно хоть немного растянуться, и незамедлительно это делаю. Обессиленный, я беспечно лежу под палящими лучами ещё июльского солнца и мечтаю о том, чтобы движущееся по небу облако закрыло светило хоть ненадолго. Однако наверху свои планы, и туча медленно проплывает мимо.

Слышится, как где-то надо мной летят камни – кто-то спускается. Опять, как и вчера, не получается ничего съесть – не лезет. Одеваю рюкзак, поднимаюсь и начинаю движение. Меня обгоняют местные с клиентами на лошадях, но перед последним взлетом на седловину они уходят в сторону на кратковременный отдых; я же, набрав скорость, рвусь наверх. Обхожу какую-то семейную пару. Слышу позади себя пренебрежительный мужской возглас, вызванный видом моего маленького рюкзачка: "А-а, ну, понятно, в чем дело…" Хочется остановиться и спросить, что именно понятно? То, что я сегодня в девять пятнадцать стартовал с источников?! Или то, что уже двадцать три с лишним часа не принимал горячей пищи?! Или ещё что-то?! Люди, не судите, да не судимы будете! Впрочем, последнее в полной мере относится ко мне самому.

Перевал беру в лоб и прохожу, не останавливаясь, за пятнадцать минут до истечения установленного собою же контрольного срока. На седловине полно народа, в том числе большая группа школьников, поднявшихся с другой стороны. Сидят довольные собой, отдыхают. По мне, так надо быстрее отсюда рвать, поскольку за главным хребтом оказывается висят какие-то тучи, что-то капает и пробрасывает, в том числе и на гребне. Но народ беспечен и никуда не торопится.

Практически бегом спускаюсь, за час добираюсь до переправы через Эхе-Гэр, и, используя преимущества сапог, форсирую его по камням менее, чем за полминуты. Ловлю на себе восхищенно-удивленные взгляды только что перебродивших речку, и сейчас одевающих обувь, участников тургруппы, потративших на данный процесс гораздо больше времени.

Здесь же встречаю тех самых четырех полячек, которых три дня назад видел у дацана возле Ниловки. Сам я от этого места, по моим расчетам, должен выскочить туда же не более, чем за пять часов.

Вскоре силы окончательно тают, скорость падает. Вырабатываюсь насколько могу и, дойдя до живописного притока Эхе-Гэра с водопадом, находящегося перед самой границей леса, останавливаюсь немного отдохнуть и приготовить чай.

***

Пока греется вода, можно чуть-чуть расслабиться. И я думаю о том, что такая гонка как-то странно сочетается с тем, что спортивный туризм и альпинизм я в позапрошлом году осмысленно бросил.

Правый приток р. Эхе-Гэр

Вспоминаются строки смс-сообщения, отправленного тогда близкому человеку: "…Мне с утра на работе отпуск подписали на два месяца, а после обеда я поехал и сдал авиабилеты в Душанбе, месяц назад купленные. Мои действия не стоит понимать буквально: я сдал не билеты в конкретный горный район, я сдал билеты в альпинизм в целом. Такие дела, милая… Решение принято, действия сделаны, а душу ломает".

Глядя, как со дна кастрюли начинают подниматься пузырьки, я сижу и думаю о том, что не получается у меня, как видно, прожить без некоторых вещей. Не могу я никак переориентировать свои жизненные приоритеты на достижение целей материального характера. Так может и не следует себя насиловать и пытаться не делать то, что приносит столько счастья?! Ладно, вода, вон, уже закипела, пора работать; вернёмся к этому вопросу в другой раз…

***

На границе леса попадаю под сильнейшую грозу с градом. Вымокшая в мгновение ока одежда вновь начинает натирать уязвимые места. Больно до невозможности, но в движении от всего отрешаешься и чувствуешь происходящее как со стороны.

Вот и последний на маршруте подъем. До свидания, Эхе-Гэр!.. Навстречу попадается много разношёрстного народа. В памяти оседает встреча с бравого вида пареньком, спросившим меня в получасе ходьбы от развилки на Хубуты, как далеко ещё до Шумака?

В половине седьмого выхожу к озёрам, встречаю там участников спортивной группы из Пензы, охраняющих лагерь, пока остальные делают заброску. Идут настоящий большой поход. Останавливаюсь. Общаемся, угощаем друг друга всяческими вкусностями. Дарю свои карты, обсуждаем их маршрут. Немного забывшись, за приятной беседой провожу здесь гораздо больше времени, чем следовало бы, после чего на максимальной скорости вынужден продолжать спуск.

У сараев, в беседе с находящимися там изрядно пьяными местными, обнаруживаю, что удача мне немного изменила: отсюда только что ушла машина. Жаль, очень жаль!.. Надо было меньше чаи гонять…

Начинается дорога. То, что она станет одним из наиболее тяжелых участков пути, мне было известно заранее, и ко всему предстоящему психологически я готов. Говорят, есть такое выражение на Дальнем Востоке, относящееся к описанию стланика: кто ходил – тот знает, кто не видел – всё равно не поймёт. Здесь также. Ноги уже "убиты", и каждый шаг по твердой поверхности дороги отдается болью. Вот одеть бы сейчас кроссовки, но их у меня с собой нет. Лёгкая обувь ждёт в Ниловке. Выбираю путь помягче – по земле, по траве – но куда там!.. Дорога всё равно есть дорога. Ноги горят. Происходящее хорошо знакомо по забегам на пик Черского. Как и тогда, в голове крутится одна пластинка: "дотерпеть, дотерпеть, дотерпеть…" Мне смешно от этого аутотренинга, на за занятием им идет время; а, следовательно, я неуклонно приближаюсь к финишу. За каждым поворотом чудится речка, но её нет и нет.

В Ниловке. Пансионат «Энергетик». После маршрута

Со всех сторон наседают кровососущие. Отламываю ветви растущих вдоль дороги деревцев и отмахиваюсь ими от насекомых. Мои импровизированные вееры, в силу их активного использования, быстро приходят в негодность. Приходится периодически срывать новые и новые. Неожиданно в голову приходит мысль: а чем отличается мое поведение от поступка тех красноярцев, которым я вчера читал нотации? Да, ничем! Нашёлся праведник… Мысленно прошу у тех деревьев, которым причинил боль, прощения, и более веток не ломаю.

Наконец, вода. Проточная. Значит уже скоро. Всё верно: выхожу к руслу. На другом берегу стоит ГАЗ-66, тот самый, на который я не успел, и рядом с ним какая-то легковушка. Теплившаяся в сердце надежда на то, что не придётся топать ногами последние два часа, начинает крепнуть. А пока нужно просто со всеми, кто здесь находится, поздороваться, и присесть поговорить-отдохнуть.

Короткая беседа с водителями машин, и вместе с семейной парой из Новосибирска мы едем в Ниловку. Ходовая часть путешествия окончена.

Вечером, приняв душ и переодевшись в чистую одежду, я сижу один в трехместном номере пансионата "Энергетик"; пью сок, пялюсь в телевизор и думаю о том, насколько плотно спрессовались события минувших двух суток. Мне кажется, что от момента, когда я ночевал в соседней комнате, прошла целая вечность.

30.07.2008 – среда

С утра забираю свою машину и вместе с новосибирцами еду в Аршан. Дела мои здесь не исчерпываются необходимостью вернуться за оставленными вещами.

Много лет у меня была маленькая мечта: побывать на местной дискотеке. Не один раз, заходя в горы, мы с друзьями с завистью смотрели на недоступный нам праздник жизни, проходящий в беззаботной курортной атмосфере.

Сегодня я без товарищей, но дискотека включена в программу моего путешествия отдельным пунктом. Пока есть возможность осуществить мечту, нужно ей пользоваться.

К тому же я испытываю невероятный эмоциональный подъем. Да, не удалось осуществить задуманное в полной мере, но ведь совершенное мною всё-таки незаурядно. После маршрута кажется, что мне сейчас всё по силам, что я всё могу, что на всё сейчас способен: встречу красну девицу – влюблюсь, встречу хулиганов – подерусь… Я, без преувеличения, нахожусь в состоянии эйфории.

Весь день шляюсь по позным, отъедаюсь и, конечно же, отсыпаюсь. Здесь же, в Аршане, подвожу итоги полученным травмам: стерты в кровь спина и внутренняя сторона бедер, потерял чувствительность – как будто подморозил – большой палец правой ноги. Мозолей нет.

Почему-то совсем не хочется спиртного, отпиваюсь "Снежком", да кефиром. Включенный телефон начинает постепенно возвращать в реалиям обыденной жизни. Захожу на почту, лезу в Интернет. В мире ничего нового.

Незадолго до начала дискотеки встречаю Ренату Николаевну с подругой, чему немало удивлен: быстро они добрались сюда от того места, где мы встречались. По их словам, за день с Китоя вышли. Это очень сильно для такой "пожилой" компании! Договариваемся о том, что уедем завтра утром в Иркутск вместе, обмениваемся номерами телефонов и расстаемся.

Ресторан "Новый век", где летом находится главная танцплощадка курорта, "удивил" типографскими изысками приобретаемого на входе билета, а также отсутствием хорошей водки и горячей еды после одиннадцати вечера, когда, собственно, и начинается главное веселье.

В остальном же всё прошло отлично. Атмосфера всеобщего отрыва и обилие молодых симпатичных девушек позволили отдохнуть, что называется, по полной программе. Перефразируя известные строки Игоря Кохановского:

…А я кружил напропалую, Да, с самой ветреной из женщин. А я давно искал такую –  И не больше, и не меньше!..

31.07.2008 – четверг

Утро выдалось тяжёлым. Всё горло обложено – накричался вчера под динамиками дискотеки. Голова болит – последствия не самой качественной водки. Тело разламывается – танцевать нужно было меньше.

Первым делом звоню подруге Ренаты Николаевны, но абонент недоступен. Вышел на улицу умыться. Прихожу и вижу на телефоне неотвеченный вызов. Перенабираю, молодой девичий голос на другом конце трубки сообщает: подошли две бабушки, попросили позвонить и ушли на автостанцию.

Нашла, блин, бабушек. Бабушки, вон, за день с Китоя в Аршан выходят. Бабушки!.. Возмущенно-молчаливо я спешно собираюсь, скидываю вещи в багажник, отдаю ключи изрядно помятой хозяйке, у которой вчерашний вечер и ночь прошли не намного хуже моих, с той лишь разницей, что она до сих пор пьяна. Завожу машину и тороплюсь на автостанцию.

Пусто… Мечусь по остановке, всех разглядываю. Жду до одиннадцати, но никого нет. Видимо, уже уехали.

Рената, Рената… Когда же я смогу отдать Вам свои неоплаченные долги за всё то добро, которые Вы делали мне и другим людям?.. Грустный от того, что не получилось осуществить хорошее дело, которое так хотелось совершить, я сажусь в машину и медленно начинаю двигаться по поселку. На выезде подбираю голосующий народ, который добрасываю до Култука. Дальнейший мой путь домой пролегает уже в полном одиночестве.

Пустое авто свободно берёт знакомые повороты сложной трассы через хребет, ровно урчит движок, включена легкая музыка, без труда обгоняются попутки. Раз за разом магнитола воспроизводит неповторимый голос Анны Герман:

Светит незнакомая звезда, Снова мы оторваны от дома, Снова между нами города, Взлетные огни аэродромов…

Я еду и думаю совсем не о дороге, нет. Чувства мои противоречивы. Ведь, с одной стороны, закончено большое дело, которым я без преувеличения жил всё последнее время, а с другой – мечта-то ведь не сбылась: от Аршана до источников за день я не дошел. И, с одной стороны, нет полного счастья, абсолютного удовлетворения от проделанной работы, а с другой – в этом маленьком путешествии я познал себя так, как никогда бы не узнал в других условиях. Но в силу неосуществлённости мечты, осталась во всём происходившем со мной какая-то недовыраженность того, что хотелось выплеснуть, что хотелось отдать; того, что, как писал Есенин "… не выразить сердцу словом и не может сказать человек".

Соберусь ли я когда-либо вновь ступить на этот маршрут? Думаю, что вряд ли. Но пусть остальные теперь знают о реальности задумывавшегося изначально: выйти за день с источников в Аршан – это возможно.

Да и рассказано всё вышеописанное, в первую очередь, для тех самых остальных – с целью помочь тем, кто на это решится, осуществить мою мечту. Пусть не повторяют они ошибок, совершенных мной, пусть учтут тот опыт, что уже наработан, пусть им, наконец, просто улыбнётся удача, так же как она улыбалась мне.

И я очень надеюсь, что вслед за мной

Другие придут, сменив уют На риск и непомерный труд, – Пройдут тобой не пройденный маршрут.

 

 

---

Приложение

Хронометраж ходового времени
(в скобках указано время суток)

Чистое ходовое время: 21:00.

 

Чистое ходовое время: 10:00.