Рассказала  Л.И.Леликова, учитель, 63 года

В жизни каждого человека есть люди, память о которых живёт до тех пор, пока он жив. Более того, чем дольше живёшь, тем ярче становятся воспоминания о тех, кто сыграл в твоей жизни огромную роль, кто повлиял на твоё мировоззрение, на твоё становление как личности. И тем обиднее от того, что в конечном итоге ты так мало знаешь о них, не расспросил подробно о многом, не записал, не сохранил…

Мне очень повезло: два дорогих моему сердцу человека, после мамы, конечно, до сих пор являются для меня мерилом мудрости, честности, порядочности. Они моя совесть. Один из них – мой дед – Томышев Роман Андреевич, отец моей мамы. О нём я знаю не очень много. Но одна история до сих пор волнует моё сердце.

В далёком 1900 году в с. Душелан  Баргузинского района,  в начале лета остановился большой цыганский табор. Если кто помнит, цыгане приходили на лето в наши  Баргузинский и Курумканский районы ежегодно, вплоть до 1960 – 65 годов. Прожив лето, к осени табор собрался в тёплые края, но в одной семье сдохла лошадь. А это была трагедия.

В с. Уро жил зажиточный кузнец – коновал ( по нынешнему – ветврач). Он жил по тем временам богато, но в семье не было детей. Все цыгане своих лошадей лечили и подковывали у него. Табор уже тронулся, а одна кибитка стояла рядом с издохшей кобылой. Вокруг неё стояли цыган с цыганкой и куча ребятишек. Отчего сдохла вдруг здоровая кобыла было неясно но дед говорил, что её отравили. И вот пошёл цыган к кузнецу то ли просить, то ли купить лошадь, ведь положение семьи было безвыходное.

Пошёл вместе с девятилетним сыном. Кузнец торговаться не стал, а поставил условие: Я тебе кобылу на выбор, ты мне оставляешь сына. Так маленький Ромка остался в семье кузнеца. Кузнец пообещал, что обучит мальчика ремеслу, что никогда не обидит его, что даже сохранит ему его фамилию. Слово сдержал: дед мой до 70 лет был единственным ветеринаром на весь наш район.

Фамилия, правда, была несколько изменена – был Роман Тамашевский, стал Томышев. Потом грянула революция, Роман вырос, молодым воевал против банд семёновцев, женился, имел четырёх детей. Но каждый год, как только на берегу нашего Баргузина останавливался цыганский табор, он бросал всё, запрягал свою кобылу Вербу и уезжал к ним.

Я просилась с ним, но он  наотрез отказывался меня брать, объясняя тем, что меня украдут обязательно. Однажды я сквозь кусты прокралась к табору, уж очень мне хотелось увидеть, что он там делает. Увиденное, поразило меня до глубины души, и сейчас, как только вспомню, стоит передо мной эта картина.

Яркий костёр, вокруг него кибитки, лошади. На брёвнах сидят мужчины. Молодые парни играют на гитарах и поют удивительные, волнующие сердце песни. В свете пламени мелькают широкие юбки двух танцующих девушек. И что полностью поразило меня: среди мужчин сидел мой дед, пел на цыганском языке с ними песни и …плакал.

Я не знаю, искал ли он своих родных, но ровно через 50 лет, осенью, когда деду было где-то 60 – 65 лет его нашла старшая сестра Александра, ей было 70 лет. До сих пор помню, как нежно гладили друг друга по лицу два старых человека, как плакали, как долго говорили на своём удивительном языке. До этого момента я никогда не слышала, чтобы дед так долго и красиво говорил на родном ему языке, который он сохранил с детства. Вот такая история жизни одного простого человека.

Дед был очень разумным, мудрым, спокойным человеком. Он всегда учил меня давать оценку всему, смотреть реально на вещи, уважать мнение других, но решения принимать самостоятельно. Из всех своих внуков он любил меня больше всех, я это чувствовала, да он и не скрывал своих чувств, говорил мне, что я похожа на его маму, только ростом пониже.   Он прожил 93 года.

Другим человеком, которым я горжусь и памятью о нём дорожу был мой отец Молчанов Иван Васильевич. До сих пор люди, кто его знал и помнит, спрашивают меня: «Ты какого Молчанова дочка, Ивана?» И узнав, что Ивана, непременно говорят: «Золотой был человек, вечная ему память». Родился Иван Васильевич в огромной семье,  детей было одиннадцать.

Отец его потомок польского офицера, сосланного в Сибирь. Папа не любил рассказывать о себе, но всегда очень интересно рассказывал о тех, кто был рядом с ним. Меня поражала одна его черта: у него не было плохих людей. Его слова о том, что прежде чем судить людей, нужно «покопаться» в себе, для меня до сих пор являются законом. Он фронтовик, весь изранен, и умер в 57 лет от раны, полученной под Сталинградом. Только однажды, когда он уже перенёс последнюю операцию в Москве и был прикован к постели, он рассказал мне одну историю.

В одном из тяжелейших боёв за Сталинград их рота была почти полностью перебита. После взрыва он очнулся в госпитале в Грузии. Как он туда попал, как везли – ничего не помнит. А очнулся, как говорил он, от того что, кто-то пел над ним песню на незнакомом языке и гладил его руки. Сначала он подумал, что умер и это ангелы поют, и снова потерял сознание.

Постепенно стал приходить в себя и поправляться. Когда уже стал адекватно понимать речь и принимать реально окружающие события, узнал много удивительного. Оказывается, когда санитарный поезд с ранеными солдатами шёл по уже освобождённой земле, подорвался на мине, и из сотен людей остались в живых только около двух десятков. Среди них был и мой отец.

В госпиталь их доставляли на арбах. Оказывается, без сознания он лежал уже 14 дней и рядом с ним была пожилая женщина – грузинка. Она практически не отходила от него, давала свою кровь (у них была одна группа). Работала нянечкой в госпитале и сутками пропадала возле раненых. Уже позже она  рассказала папе, что сначала она приняла его за своего сына Вано, пропавшего безвести, уж очень похож он был на него.

Это она пела колыбельные над моим отцом и шептала молитвы, это её горячие, горькие слёзы капали на его лицо. Когда он первый раз встал на ноги, вес его был 42 килограмма, а лет ему было 24. Когда я в 1977 году была в Грузии, я нашла этот госпиталь и книгу регистрации. Это был санаторий имени К.Ворошилова.  Рядом с именем моего отца было написано  б/н. – безнадёжен.

Вот такие две истории из жизни моей семьи. Я понимаю, что это капельки, но из таких капелек состоит история моей страны.