Даниловы – русские дворянские роды. Один из родов происходит, по сказаниям древних родословцев, от выходца «из Цесарии» (Цезария – царство Римское, Священная Римская империя, Германия (962 ÷ 1806 г.г.)) Индриса-Идриса, переселившегося в 1353 году с двумя сыновьями и с дружиной в 3000 человек в Чернигов, где крестился и получил имя Леонтия. Имя Индрис произошло из арабского имени собственного Idris, основой которого является имя Андрей (греч. аndreos – мужественный, храбрый). 

        Мои первые воспоминания, запечатлённые в детской памяти...

        Из всех моих воспоминаний, из всего бесконечного количества ощущений моей жизни помнить стал я себя с того времени, когда мне было примерно 4 ÷ 5 лет. Воспоминания же эти весьма скудны и отрывочны. Наиболее яркие, отдельные картины отразились в памяти.  

        С мамой и сестрой проживаем в деревне в двух домах: то у деда Ивана с бабой Анисьей, то - у деда Захара с бабой Дуней (у них значительно реже). Мне казалось, что их дома находятся недалеко друг от друга. Но, как выяснилось для меня впоследствии, дома были расположены по разным берегам реки. А река эта называется Баган

         Недалеко от дома деда Ивана росло раскидистое, высокое, как мне тогда представлялось, дерево. Под ним находился высотой по наш пояс муравейник. Я с другом Юрой (сыном школьного учителя Петра Андреевича Губина) проталкивали в этот муравейник травинки или веточки и затем с удовольствием их обсасывали, испытывая наслаждение от кисло-сладкого вкуса.

         Вспоминается вдруг, как баба Дуня доставала из печи румяный, сладко пахнущий каравай. По избе плыл сытный хлебный дух. Как радостно было ожидать свежий аппетитный ломоть и потом «проглотить» его с кружкой парного молока! А узоры льда на оконцах! Этот кружевной лёд приятно было облизывать языком, таясь от бабушки.

         У деда Захара росла единственная в деревне яблоня - китайка, яблочки на которой казались почти прозрачными. (Все фруктовые деревья в селе были уничтожены чтобы не платить непосильные налоги на них).

         Круги замороженного молока (опять же в доме у деда Захара). Молоко заливалось в глиняную миску и выставлялось на мороз. Затем миску переворачивали – и белый диск с желтоватым налётом сливок готов.

         Всё лето бегали босиком, ноги были в цыпках, руки в бородавках. (Бородавки выводил мне, уже четырнадцатилетнему, значительно позже военный врач. Острой деревянной палочкой, смоченной азотной кислотой, он прижигал бородавки).

         А ещё помню, как  часто в деревне раздавались рыдания, стоны и крики. Я тогда не понимал, почему так громко плачут женщины, а это они получали похоронки на своих сыновей, братьев и мужей. А плач бабушки Дуни, получившей похоронки на двух младшеньких в один год, до сих пор звучит в моих ушах – и мороз по коже. Жутко было.

         У бабы Дуни одна из гусынь (единственная на всё село) постоянно несла двухжелтковые яйца, получившая за это высокое звание «Стахановка».  

        Игрушек никаких не было. Тётя Маруся (сестра моего отца), работавшая в то время трактористкой в МТС, приносила иногда с работы и дарила мне шарики из разбитых подшипников и это были самые замечательные игрушки. Вот уж радости было! Но часто приходила тётя Маруся в слезах; кисти рук у неё были почти постоянно перевязанными, так как трактора заводились не стартёром, а «пускачом», при использовании которого зачастую можно было получить травму.

        Однажды весной, помню было ещё холодно, дед Иван привёз на телеге пойманного им на пашне орлана и посадил его на изгородь; орлан почему-то не мог летать, но к нему было очень страшно подойти, он громко клацал клювом и размахивал громадными крыльями. Как дед его сумел поймать, и что потом с ним стало, я уже и не знаю.

          Был неурожай. Не могли собирать хлеб, потому что его попросту не было. Собирали опавшие колоски, осыпавшиеся из чахлых колосьев зёрна, вперемешку с землёй. По весне с огромным удовольствием и наслаждением ели лакомство -  сырую сладкую замёрзшую картошку, которую баба Анисья доставала из ямы.

           Вместе с дедом Захаром собираем недокопанную картошку. Дед в огороде развёл костёр из сухой ботвы, костёр не большой, не яркий. Печём в нём картошку. Сидим рядом с дедом у костра, обжигая пальцы зольной картошкой.  А баба Дуня в это время готовит пирожки с ягодами паслёна, от вкуса которых мы просто «балдели»! Одно только название пирожков с паслёном вызывает у меня ностальгические воспоминания.           

           Ещё запомнился случай, когда раздалось стрекотание мотора, и над селом совершил несколько кругов самолёт (кукурузник), а затем он приземлился невдалеке от Волчанки. Радостное возбуждение охватило всех. Кажется, все сельчане сбежались к самолёту. Я тоже побывал там. Мама впоследствии рассказывала, что лётчиком на этом самолёте был житель Волчанки, и он на минутку залетел к своим землякам. Но фамилию его я, к сожалению, не запомнил.      

          Это мои первые ощущения жизни. А где же истоки?

         Самый дальний пращур, о котором более или менее что-то известно, это мой прапрапрадед по отцовской линии Фёдор Михайлович Данилов. Родился он (ориентировочно) в 1815 году. Фёдор Михайлович был зажиточным и состоятельным помещиком, имевшим имение в деревне Перехожево, Покровской волости, Малоархангельского уезда, Орловской губернии (ныне село Липовец, Покровского района, Орловской области).

      Примечание: Даниловы – русские дворянские роды. Один из родов происходит, по сказаниям древних родословцев, от выходца «из Цесарии» (Цезария – царство Римское, Священная Римская империя, Германия (962 ÷ 1806 г.г.)) Индриса-Идриса, переселившегося в 1353 году с двумя сыновьями и с дружиной в 3000 человек в Чернигов, где крестился и получил имя Леонтия. Имя Индрис произошло из арабского имени собственного Idris, основой которого является имя Андрей (греч. аndreos – мужественный, храбрый). От него происходят такие фамилии, как Тухачевские, Толстые, Васильчиковы, Молчановы, Дурново и другие. Потомок Индриса в 9 колене (более позднее ответвление) Данило Фёдорович Дурново был родоначальником Даниловых. Многие Даниловы были стольниками, стряпчими, воеводами. Секунд-майор Михаил Васильевич Данилов оставил «Записки». Этот род Даниловых внесён в 6 часть родословной книги Орловской и Тульской губерний (Общий гербовник дворянских родов Всероссийской Империи, т. V, стр. 24). Другой род Даниловых происходит от Астафья Ивановича Данилова, владевшего поместьями в 1646 году, и внесён в 6 часть родословной книги Курской губернии. Три рода Даниловых восходят к концу 17 и началу 18 века и внесены в родословные книги Воронежской, Орловской и Ярославской губерний. Остальные 62 рода Даниловых позднейшего происхождения. Что же касается геральдических признаков в гербах фамилий Толстых, Дурновых, Даниловых и Васильчиковых, то их объединяет наличие общих признаков: ключа, стрелы, ятагана и крыл, расположенных в общей композиции, но в различных положениях элементов для каждого конкретного герба. Герб же Тухачевских не имеет общих признаков с предыдущими и представляет собой совершенно иную комбинацию геральдических элементов. «Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения».

      После смерти Фёдора Михайловича имение перешло к его сыну (моему прапрадеду) Герасиму (год рождения - примерно 1840). У Герасима было двое сыновей: старший - Иван и младший - Никита (мой прадед, год рождения - примерно 1865). Иван после свадьбы отделился и зажил самостоятельной семьёй, у него было трое детей, имеющиеся сведения о которых я сообщу ниже.

      Никита с самого рождения отличался от сверстников задумчивостью, тихим нравом и тем, что совершенно не воспринимал самые простые арифметические действия. Он мог определить, например, свою скотину только по меткам, т.к. приходящих со стадом коров и овец не в силах был сосчитать. Во всём остальном Никита был обычным ребёнком, обладал уравновешенным, общительным и спокойным характером.

      Жена Герасима (моя прапрабабушка) после рождения Никиты неожиданно умирает, и Герасим женится вторым браком.

      Никита при достижении совершеннолетия женится на Марии Стефановне Долиткиной (моя прабабушка), на девушке из бедной семьи, которая очень надеялась, выйдя замуж за сына состоятельных родителей, резко изменить и улучшить свою судьбу и положение.

      В 1890 году Мария родила сына Ивана (моего будущего деда).

      Имение Герасима постепенно приходит в упадок. И, наконец, в 1902 году Герасим продаёт своё имение и начинает готовиться к переезду в Сибирь в поисках новой счастливой жизни, но внезапно заболевает и вскоре умирает. Мачеха Никиты отказывается ехать с пасынком в Сибирь и остаётся в Перехожево. В Перехожево остаётся и старший сын Герасима Иван со своей семьёй. У Ивана, как я уже писал выше, было трое детей: Михаил, Елена и Матрёна. Они постепенно обзавелись своими семьями. В настоящее время в Липовцах живут внуки Матрёны и внуки Михаила.  Дочь Елены скончалась в 1995 году. С ноября 1941 года до 1943 года село было оккупировано фашистами. За время немецкой оккупации было казнено более 40 жителей села. Михаил был расстрелян немцами за связь с партизанами. Отступая, гитлеровцы сожгли почти все дома, а жителей села угнали в Белоруссию. У Михаила было три сына и три дочери. Два сына погибли во время войны, не успев обзавестись семьями. Младший сын Михаила Николай умер в 1975 году, у него был один сын – Анатолий (1923 года рождения) и четыре дочери. Анатолий  окончил школу, получив по всем предметам пятёрки, кроме немецкого языка, знания его по которому были оценены на четвёрку. Перед войной он поступил в лётную школу, но закончить её не успел; в 1941 году был призван в армию (стрелок 253 сп 45 сд) и в октябре 1943 году  при обороне Сталинграда пропал без вести. Был награждён медалью «За отвагу» удостоверение № К - 814294 от 07.02.43. Таким образом, здесь, в Липовцах, ветвь рода Даниловых прекратила своё существование. Из четырёх дочерей Николая лишь одна, Антонина (Тоня) (1933 г.р.), живёт в настоящее время в Липовцах. Сёстры её – Альбина (1929 г.р.), Тамара (1936 г.р.) и Лида (1939 г.р.) со своими семьями живут в Донецкой области. У Тони Сапелкиной (фамилия, принятая по мужу, умершему в 1994 году) родилось 3 сына. Старший сын Сергей (1966 г.р.) окончил техникум механизации, затем - мореходную школу, живёт в Приморском Крае, есть дочь (1995 г.р.). Средний сын Владимир (1968 г.р.) окончил агрономический техникум, живёт в селе Покровское (райцентр), у него есть сын (1992 г.р.) и дочь (1999 г.р.). Младший сын Алексей (1971 г.р.) окончил радиотехническое училище, живёт  в Липовцах, с женой разведён, у него есть дочь (1993 г.р.) и сын (1997 г.р.).

      Возвращаюсь к прямым предкам.

      После неожиданной смерти Герасима, как я уже писал, мачеха Никиты отказывается ехать в Сибирь. В 1902 году (за 4 года до начала Столыпинской аграрной реформы) Никита с Марией и двенадцатилетним сыном Иваном загрузили свой скарб на телеги и подались в Сибирь искать счастья. Сначала ехали на быках, а, когда они пали, по железной дороге добрались до станции Каргат. В 100 км на юг от Каргата находится с. Довольное, а от неё в 10 км по грязной и ухабистой дороге расположилось село Волчья Притыка, где их и уговорили остановиться (с 1918 года эта деревня называется селом Волчанка) Карасукской волости Барнаульского уезда Томской губернии (ныне Доволенского района Новосибирской области). Волчанка расположена в безбрежных просторах Барабинской ковыльной степи в 130 км к югу от железной дороги на берегу реки Баган и вблизи озера Волчье. 1824 год – дата, когда деревня впервые упоминается в официальных документах. Но как село оно впервые упоминается в 1829 году. Эта дата и считается годом основания села Волчанка.  Волчанка и стала родиной моих будущих родителей.

     Примечание: Каргат (тюрк. «чёрная ягода», то есть смородина) – ныне город, расположенный на реке Каргат в 177 км от Новосибирска.

      Несмотря на общий вид зажиточности, который по сравнению с Липовцами носила Волчья Притыка, последняя не оказалась «землёй обетованной» для наших переселенцев. На новом месте Даниловым пришлось пережить большие трудности, первое время они терпели нужду, жили крайне бедно. Мария, оказавшись в роли хозяйки, проявила себя властной и очень решительной женщиной, считавшей, что только она может решать все семейные и хозяйственные вопросы. Мария стремилась прибрать под свою руку весь дом. Бойкая, она была активна во всём, даже ходить медленно ей не удавалось. По деревне она не ходила, а почти что бегала, держа в руках хворостинку. И вот за её непоседливость, худобу, быстроту действий и за то, что в руках у неё почти постоянно находилась палочка, прозвали Марию в деревне «Палочкой». С тех пор Даниловых нашего рода в Волчанке прозывают Палкиными. (Между прочим, такой же активной и скорой на ногу была и младшая сестра её, оставшаяся в Липовцах, но там она имела прозвище «Моторочка»).

      Иван с раннего детства работал сельским пастухом, т.к. своей скотины Даниловы к тому времени приобрести не смогли. Однажды у Ивана произошла удивительная встреча с человеком, круто изменившая его дальнейшую судьбу и жизнь. Он пас деревенское стадо недалеко от дороги, ведущей из Волчьей Притыки в соседнее село Баклуши. Из Баклушей в это время проезжал зажиточный крестьянин Василий Васильевич Богинский, он заметил Ивана и подошёл к нему. Иван рассказал о себе, о бедственном положении семьи. Багинский выслушал Ивана и пригласил его к себе в Баклуши. Когда в назначенный день Иван явился к Багинскому, тот неожиданно подарил ему корову и 3 овец. После этого случая Даниловы как то сразу поднялись на ноги и постепенно обзавелись хозяйством. Иван построил пятистенный дом и начал вести самостоятельное хозяйство. Живность множилась ежегодно, земля плодоносила, работали днём и ночью, не жалея себя и рабочий скот. В страдную пору каждую ночь приходилось недосыпать, нужно было вставать за пару часов до рассвета и поздно ложиться. Иван слыл в деревне мужиком рассудительным, умным. Да и то сказать, образование по тем временам имел немалое - окончил церковно-приходскую школу.

      Вскоре Иван самостоятельно скатал себе белые пимы (валенки), что по обычаю того времени являлось свидетельством достижения определённого положения, позволявшего создать семью. И вот в «Метрической книге о рождении, браке, смерти Казанской церкви с. Волчье-Притыкинского за 1911 год» появилась запись № 14 о бракосочетании 19 января 1911 года двадцатилетнего крестьянина Карасукской волости села Волчьей Притыки Иоанна Никитина Данилова и девятнадцатилетней крестьянской дочери того же села девицы Ирины Давидовой Губановой. Таинство венчания совершили священник Павел Харизоменов и псаломщик Сампсон Желтов. Поручателями (свидетелями) «по жениху» значатся крестьяне с. Волчьей Притыки Андрей и Алексей Киприяновы Черниковы; «по невесте» - Феодор Егоров Коновалов и Иларион Иванов Зотов. Родители моей будущей бабушки Ирины Давид Степанович и Акулина Рухмановна были также переселенцами, но только из Воронежской губернии. У Ирины было 4 брата и 1 сестра: Пётр, Дмитрий, Кузьма, Лука и Вера, которые (кроме Дмитрия) постепенно навсегда все покинули Волчанку. Иван вместе с Дмитрием вскоре организовал кооператив, купив сенокосилку. Но через несколько лет Дмитрий уезжает из Волчанки в Кузнецк (ныне Новокузнецк). Кооператив распался.

       Иван приобрёл двух породистых лошадей, смастерил праздничные сани и повозку, на которых возил к венцу свадебные пары под звон бубенцов.

      6 апреля 1913 года Ирина родила своего первенца - сына Василия (моего будущего отца). Осенью 1914 года Иван был призван в армию. Первое время служил он в Санкт-Петербурге, охранял Зимний Дворец. Затем участвовал в боевых действиях на территории Бессарабии в качестве санитара. За проявленную храбрость и отвагу был награждён Георгиевским крестом. Иван был человеком своеобразным, с неукротимым характером, обладал чётким мнением. Прямой и строптивый характер его часто приводил в конфликтные отношения с начальством, за что однажды в качестве наказания был выставлен на бруствер окопа в полной боевой выкладке, где простоял в течение нескольких часов. Неприятели,  находившиеся невдалеке, такую «мишень» не отстреливали, и Иван остался жив. Сразу же после Февральской революции Иван сбежал с фронта и вернулся домой, где в его отсутствие ещё 1 февраля 1915 года родился второй сын - Семён. 21 августа 1918 года появился на свет младший сын - Александр, а 11 апреля 1920 года родилась дочь Мария. По воле судеб со временем все три сына стали кадровыми офицерами.

        В начале апреля 1924 года Ирина начала готовиться к Пасхе, устроила большую стирку. Бельё полоскала, как было принято в то время, в проруби реки Баган. Вода была очень холодная, ледяная, воздух сырой, промозглый. Ирина промёрзла «до костей» и еле дошла до дому. Прабабушка Мария, увидев Ирину, громко заплакала, запричитала, заставила её забраться на русскую печь. Но это уже не помогло. Здоровье Ирины резко ухудшилось, она просто таяла на глазах и вот 7 июля 1924 года, в день Ивана Купала, Ирина скончалась. В год смерти Ирины её детям было: Василию – 11 лет, Семёну – 9, Александру – 6 и Марии – 4 года.

      В Волчанке в то время жила женщина Анисья Ивановна с мужем Ильёй (фамилию его, к сожалению, не знаю)  и дочерью Марией.  Анисья считалась одной из самых красивых на селе, она была стройной и статной женщиной. В зиму 1918 ÷ 1919 годов в Волчанку забрёл колчаковский отряд карательной экспедиции. Колчаковцы начали проводить в селе реквизицию, переходящую в грабёж. Проявили жестокость к крестьянам, расстреляли нескольких сельчан, в том числе и мужа Анисьи, оказывавших  даже самое маленькое сопротивление. В результате нервного потрясения, связанного с расстрелом мужа, у Анисьи перекосило лицо. У нашего Ивана колчаковцы увели породистых лошадей и с тех пор он породистых лошадей не заводил. Иван ушёл в лес к партизанам и сражался с колчаковцами до полного изгнания их из округи.

      После смерти Ирины Ивану становится очень трудно одному вести хозяйство и воспитывать четверых детей, и он вскоре повторно женится на вдовой Анисье Ивановне (1892 года рождения).

      В 1928 году в Волчанке был организован колхоз «Новая заря», объединяющий людей со всей Волчанки. В том же году, но ещё до создания колхоза умер Никита Герасимович, а ещё раньше умерла «Палочка».

      Иван, понимая неизбежность происходящих перемен, сразу вступает в колхоз, работает и звеньевым и бригадиром конезавода. Колхоз за время своего существования несколько раз переименовывался. Из колхоза «Новая заря» он вскоре превратился в колхоз «Красного партизана», затем непродолжительное время носил громкое имя «Колхоз имени Блюхера». В 1930 году колхоз был реорганизован в три колхоза, образованных по территориальному принципу. В 1960 году все колхозы вновь объединили в колхоз «Заветы Ильича», под именем которого он и закончил своё существование.

      Другой же мой дед (по материнской линии) Черников Захар (Захарий) Никифорович, напротив, очень долго сопротивлялся вступлению в колхоз и вёл единоличное хозяйство. Он считал, что, работая в колхозе, ему будет сложно прокормить семью, в которой было семеро детей. Но власти всё давили и давили на него, обкладывая непосильными налогами. Однажды вызвали его в райцентр (село Довольное) и посадили в кутузку якобы за несданный налог. Через 2 недели деда отпустили, он вернулся в Волчанку, проклял такую жизнь и вынужден был вступить в колхоз.

      Пятистенный дом у деда Ивана был просторным и включал в себя кухню и горницу. Большую часть кухни занимала русская печь, на ней зимой и летом спала баба Анисья. У окна кухни примостился маленький столик, за которым можно было сидеть только вдвоём. В углу над столом на полочке стояла маленькая икона. В горнице было три окна. Одно окно выходило на восток, а два - на юг. Все окна на ночь закрывались зелёными ставнями. Сразу от дверей по всей горнице простиралась домотканая рядная дорожка из грубой льняной пряжи. В дальнем левом углу стояла широкая де

ревянная самодельная кровать, с которой свисал кружевной надзор ручной работы - это кровать деда. Вдоль южной стены стоит лавка. Над лавкой висят на стене небольшое зеркальце, рама с фотокарточками и небольшой шкафчик с посудой, в нём всегда стоит бутылочка спирта. Рядом со шкафчиком висят ходики, поднимать гирьки которых допускалось только деду. В дальнем правом углу стояли два изогнутых стула (венские стулья) и стол, крытый бордовой скатертью, который передвигался на середину горницы при появлении в доме гостей. В ближнем левом углу размещалась небольшая печь, топили которую только зимой. В ближнем правом углу стоял большой кованый сундук и, когда баба Анисья открывала его, то по горнице разносился ароматный запах алма-атинских яблок. Баба Анисья умела каким-то образом хранить яблоки в сундуке и «консервировать» их запах. Полы на кухне и в горнице были некрашеными, при уборке их подметали и мыли. Перед «великими» праздниками полы основательно скоблили ножами до появления естественной белизны.

      С северной стороны к дому по всей его длине были пристроены сени, сплетённые из прутьев ракиты, с полумраком и прохладой даже в самое жаркое время года. Пол в сенях был глиняный. В сенях стоял короб с мукой. Дверь в сени закрывалась на щеколду, замка никогда не было. Крыша дома была покрыта пластами дёрна, уложенными так плотно, что на чердаке было постоянно сухо и летом там сушились травы, ягоды, грибы и берёзовые веники. Пространство перед домом, огороженное изгородью, представляло собой ухоженную, на удивление зелёную лужайку, заросшую нетронутой, густой, но низкой травой, в которой во множестве росли калачики, являющиеся лакомством для нас. Играть на лужайке было  одно удовольствие. Во дворе дома стояла баня, топившаяся по чёрному, колодец - журавль, вода из которого использовалась только на хозяйственные нужды (за питьевой водой приходилось ходить к другому колодцу, расположенному в 150 ÷ 200 м от дома) и покрытый соломой пригон, в котором содержалась скотина. В зимнюю вьюжную пору у пригона наносилось столько снега, что мы с Любой скатывались на салазках, сколоченных дедом Иваном, прямо с крыши пригона. Между домом и пригоном находилась яма, куда осенью засыпалась картошка, свекла и морковь. Иногда, в очень холодную зиму картошка в яме замерзала, и тогда по весне приходилось использовать подслащённую картошку, но она нам казалась в то время невероятно вкусной.

      И дед Иван и бабушка Анисья были оба худощавы, жилисты. Дед ходил, ссутулившись, сцепив руки за спиной. Он никогда не ходил, размахивая руками. Был очень рассудительным и основательным и, прежде чем приступить к какому либо делу, обдумывал весь порядок работ.

      Работа была круглый год. В зимнее время, казалось бы, можно было отдохнуть от напряжённой страды, но короткий и холодный день быстро проходил в заботах со скотом, его кормёжкой, уборкой, подвозом сена с луговых стогов и многими другими делами. Всё домашнее хозяйство держалось на бабе Анисье. Надо было очень рано встать, растопить печь, приготовить пойло скотине, накормить её, летом выгнать в стадо, приготовить обед. А летом – ещё и сенокос, и огород, только успевай крутиться. Такая судьба была у всех женщин Волчанки, только работа, работа круглый год, почти круглые сутки. Кожа на ладонях бабы Анисьи настолько затвердела и заскорузла, что она могла спокойно и почти безболезненно снимать голыми руками чугунки с таганка. Излюбленным делом её были гуси. Она умела разводить гусей. Знала, кажется, о них всё. Говорила, что на трёх гусынь требуется один гусак. С четырёх – гусак выбивается, на пятерых гусынь уже нужно двоих. Но самое главное – умение выбирать гусаков, знать их мужские стати, должно быть не менее 19 перьев в его хвосте. Гусак силён, если в основании развёрнутого полотна крыла чёрные пятнышки, а белые прогалины - слаб. Гусынь, когда они занесутся, кормить лишь мякиной, но ни зерном. Зимой гусаков кормить зерном ровно 12 дней (и тут же резать), чтобы получить хорошее перо. Если пропустить хоть один день, необходимо вновь ожидать 12 дней.

       В молодые годы, по воспоминаниям отца, дед Иван был грозным и распорядительным, ну а к 50 ÷ 60 годам стал уравновешенным, читающим газеты и следящим за политическими событиями. Любил посидеть на козлах и, почёсывая в затылке правой рукой, крутя шляпу в левой руке, задать какой-либо вопрос в виде: «А што этой Англии надо в Южной Африке?» или «А што, Юрка, японцы не прогоняют американцев?». Так просиживали мы с ним долго и всё сыпались и сыпались от него вопросы. Тётя Маруся (дед Иван жил с ней после смерти бабы Анисьи), подавая на стол, говорила: «Ну, политики, хватит говорить. Идите обедать!». Дед Иван был человеком, у которого склероз на редкость не поранил сосуды головного мозга. У него была необычная тяга к физическому труду. Работал он всегда с таким упорством, будто что-то не доделал. Он жил двигаясь, не торопясь. И даже в 75 лет свободно садился верхом на лошадь  и говорил при этом: «Чем не будённовец!».

      Дед Иван даже в пожилом возрасте постоянно держал большое хозяйство: 2 ÷ 3 коровы, в последние годы жизни ещё и бык, используемый в качестве тяглового животного, (т.к. содержать в домашнем хозяйстве лошадей в 50 - 70 годы ХХ века было запрещено), более десятка овец, куры, гуси, утки. И вся эта живность требовала напряжённого громадного труда летом и зимой с раннего утра и до позднего вечера. Но в любое время года дед Иван после обеда ложился на один час спать. Ничто не могло заставить его изменить этому правилу. Послеобеденный сон для деда был не блажью, не данью лени, а простой необходимостью. Вставал на работу рано, до света, а ложился только с заходом солнца.

     Острое чувство земли, пахоты, посева и урожая, привитое в детстве крестьянскому мальчишке, осталось у него на всю последующую жизнь. Казалось, что дед Иван ощущал скорость жизни, и он тревожился, что ничего не успевает. Поэтому у него какая-то спешка жила внутри его. Весь день был подчинён режиму, навязанному ему самим.  Дед Иван был мужиком с большой буквы и часто казалось, что он всё делает только для скота, не оставляя для себя лично чистого доброго продукта. И в самом деле, в голове его действовали свои расчёты и только осенью он пожинал плоды работы. Так он жил всю жизнь.

      Дети его, как и все дети Волчанки, работали сызмальства и по мере сил помогали родителям по дому, в огороде. А в возрасте лет с десяти уже с утра до вечера  работали в поле, боронили, жали, косили. Занимались рыбной ловлей, зимой за дровами ездили, ставили петли на зайцев и горностаев, капканы на волков. Охота и рыбалка были не баловством, не пустым времяпрепровождением, а подспорьем в крестьянском хозяйстве. Дед Иван поучал своих мальчишек: «Порох даром жечь не надо. Если решил стрелять, то только наверняка».

      Старший сын Ивана - Василий (в отличие от своих братьев Семёна и Александра) не испытывал особой тяги к учёбе, был с ней не в ладах. Он с малых лет с большим удовольствием уже в младшие годы ходил на охоту, рыбалку, в ночное, пахал, сеял, убирал и косил, метал стога, ухаживал за скотом. Делал все сельскохозяйственные работы, но не хотел учиться. Чтобы его вразумить даже приглашали сельского «знатока» - Егора Багреева. Но и он не смог, как - ни старался, «затянуть в омут знаний» Василия. И поэтому, окончив 6 классов школы, он дальше отказался учиться. Нещадная порка, которую устроил ему отец, не образумила Василия и он начал работать, тем более что обладал достаточной силой и здоровьем. Василий был очень крепким и сильным парнем. Он выглядел значительно старше своего возраста, и уже даже в 15 - 16 лет мог поднять мешок с мукой весом до 70 килограмм. В дни проведения ярмарок в престольные праздники на Петров день и Казанскую в центре Волчанки ставились качели и карусель. На ярмарки в эти праздники съезжались торговцы и жители со всей области, приезжали даже купцы из Барнаула. Детей и девушек, сидящих в карусели, кружили вполне взрослые парни, которые в полусогнутом состоянии, находясь под платформой, всё быстрее и быстрее раскручивали карусель, приводя в восторг катающихся. Василий всегда был в числе тех, кто вращал карусель, хотя был значительно моложе других. В  16 лет Василий прибавил себе 2 года, «завербовался», как тогда говорили, и уехал в город Кемерово, где работал шахтёром на шахте «Центральная», славившейся добычей высококачественного антрацита. Но уже в 1933 году у него в лёгких было обнаружено пятно (туберкулёз) и Василий был вынужден вернуться в Волчанку, привезя в подарок брату Александру пиджак и сапоги, а Семёну – ботинки и кепку, в которых они и сфотографировались. Василий вскоре  женится на Ирине Родионовне Сазановой.

      Примечание: Окончательно Василий вылечился от туберкулёза только в пятидесятые   годы прошлого столетия, ежедневно по утрам съедая по 1 ÷ 2 листочку алоэ.

      15 апреля 1935 года Василий был направлен  комсомолом (в числе 10 лучших комсомольцев Волчанки) на службу в Рабоче-Крестьянскую Красную Армию (РККА). Служит он красноармейцем, а затем, после окончания 7 класса вечерней школы, помощником командира взвода в 116 Нерчинском стрелковом полку Особой Краснознамённой Дальневосточной армии, расквартированным в районе 2 Речки города Владивосток.

      По окончании службы в 1937 году Василий в Волчанку не возвращается, а поступает служить в транспортную милицию на станции Могоча (в 1950 году Могоча получает статус города) Зейской (Читинской) области Дальневосточного края.

      Примечание: Могоча (в переводе с эвенкийского «золотое дно») расположен у впадения реки Могоча в реку Амазар на расстоянии 709 км от Читы. Могоча появился в 1908 году как посёлок при строительстве Амурской железной дороги.          

        За время его отсутствия жена Ирина изменила ему. Василий, когда в конце 1937 года приехал в отпуск в Волчанку, узнал об этом и оформил развод. И уже 16 февраля 1938 года он женится на уроженке села Волчанка Федосье Захаровне Черниковой, моей будущей маме. Родителями моей мамы были Захар Никифорович (1890 – 1977) и Евдокия (Дуня) Егоровна (1894 – 1965), сыгравшие свадьбу 11 февраля 1911 года, о чём сделана метрическая запись № 43 о бракосочетании двадцатилетнего крестьянина Захария Никифорова Черникова и семнадцатилетней крестьянской дочери девицы Евдокии Георгиева Мысиной. Поручателями «по жениху» значатся Евлампий Никифоров Черников (брат деда Захара) и Косьма Тихонов Алферов; «по невесте» - Тихон и Яков Георгиевы Мысины (её родные братья). У деда Захара было 2 брата и 2 сестры: Евлампий, Сидор, Матрёна и Анна. У бабы Дуни также было 2 брата и 2 сестры: Тихон, Яков, Евдокия и Мария.

       У мамы было 3 сестры и 3 брата: Мария (Мариша) (14.08.14 - 11.01.91), Прасковья (Паша) (10.10.18 - 25.11.59), Иван (27.09.20 - 19.02.99), Василий (1923 - 25.12.44), Николай (1926 - 28.03.44) и Анна (Нюра) (17.08.27 - 22.11.01). Василий и Николай оба погибли в Великую Отечественную войну в 1944 году. Вот по ним то и убивалась моя вторая бабушка Дуня, получив почти одновременно две похоронки, криком крича на всё село. Мама родилась 16 июня 1916 года. Мария была старшим ребёнком в семье и, как было принято в то время, с самого раннего своего детства занималась воспитанием своих младших братьев и сестёр, которые, уже даже став взрослыми, звали её только няней.

      Тётя Мариша вышла замуж за Сысоева Андрея Алексеевича (1911 - 1971), у них родились Нина (10.08.37 г.р.) и Алексей (20.10.38 – 16.07.08). Тётя Паша вышла замуж за Мациевского Алексея Онуфриевича (03.03.14 - 08.11.60), у них родились: 20 сентября 1936 года Юрий, 23 ноября 1938 года Владимир, 2 марта 1945 года Валентина и 14 апреля 1951 года Тамара. Дядя Ваня женился на Данилиной Анне Ефимовне (03.04.26 – 16.01.96), у них родились Владимир (05.05.51 – 02.02.92) и Валентина (22.11.52 – 27.11.09). Тётя Нюра замуж так и не вышла. Тётя Паша часто и тяжело болела и рано ушла из жизни, поэтому тётя Нюра посвятила практически всю свою жизнь воспитанию детей тёти Паши.

      Почти сразу после свадьбы отец возвращается на службу в Могочу и через некоторое время оформляет маме пропуск на проезд в Могочу (в то время можно было попасть на Дальний Восток только по специальному пропуску). Мама поехала в Могочу, взяв с собой необходимую посуду, сундук с постельным бельём, одеждой и ... корову!

      Жили родители в комнате двухэтажного деревянного дома № 8 по улице Плясовской. Мама была принята на работу официанткой в столовую станции Могоча. Отец часто отсутствовал, т.к. сопровождал железнодорожные составы.

      19 октября 1939 года родился я. Меня назвали Юрой в честь моего двоюродного брата – старшего сына тёти Паши.

      Как многие люди его поколения мае 1940 года отец по убеждениям вступил в ВКП(б). Он искренне верил в коммунизм. В 1990 году ему был вручён знак «50 лет пребывания в КПСС»; членом партии отец оставался до конца жизни.

      2 декабря 1941 года появилась на свет моя сестра Люба.  В это время уже шла Великая Отечественная война. Отец был призван в армию и почти сразу принял участие в боях под Москвой. В августе 1942 года отец был отозван с фронта и направлен на учёбу в Красноярское военное училище младших политруков. Но окончить это училище ему не пришлось. 27 июля 1943 года в связи с окончанием Битвы на Курской дуге и понесённых при этом сражении больших потерь танкистов отец неожиданно направляется на учёбу во второе Киевское Краснознамённое училище самоходной артиллерии имени М.В.Фрунзе, расположенное в то время, в связи с оккупацией Украины немцами, в селе Разбойщина (ныне посёлок Соколовый) Саратовской области. В Саратове однажды отец, будучи в увольнении, неожиданно встречается с маминым братом Василием Черниковым, находящимся на сборном пункте перед отправкой на фронт. Новобранцев на сборном пункте даже ещё не успели переодеть в военную форму, и их, к тому же, уже несколько дней не кормили. И первыми словами Василия к моему отцу были: «Братка, дай мне что-нибудь поесть!». Отец отвёл Василия в столовую при вокзале и накормил его.  Пробыли они вместе всего лишь один день. Но уже рано утром следующего дня Василий Черников эшелоном был отправлен на фронт, и больше никаких известий о нём, кроме похоронки, не было.

       Летом 1944 года училище вернулось в освобождённый от немецко-фашистских захватчиков Киев на место своей предвоенной дислокации.

       Примечание: 7.12.1918 года приказом командующего Восточным фронтом С.С.Каменева в Арзамасе были открыты курсы красных командиров. В 1919 году курсы переформированы и переименованы в высшую школу Восточного фронта, затем в Высшую школу Туркестанского фронта имени Главкома С.С.Каменева. В 1921 году школа переведена в Киев. В 1924 году школа реорганизована в Киевскую объединённую школу командиров РККА. В 1936 году школа реорганизована в Киевскую артиллерийскую школу, а в 1937 году – в артиллерийское училище. В 1941 году училище передислоцировано в село Разбойщина Саратовской области. 16.01.1943 года училище реорганизовано во Второе Киевское училище самоходной артиллерии. 25.12.1943 училище награждено орденом Красного Знамени и ему присвоено имя М.В.Фрунзе. Сразу после освобождения Киева училище возвращается в столицу Украины. В 1961 году реорганизовано в Киевское командно-техническое Краснознамённое училище. 28.06.61 года училище передано в Ракетные войска стратегического назначения; в целях сохранения легенды прикрытия училище именуется Киевским Краснознамённым танковым училищем имени М.В.Фрунзе. В 1968 году награждено вторым  орденом Красного Знамени. 19.08.1992 года постановлением Кабинета Министров Украины училище ликвидировано. Училище в разное время закончили: генерал-майор И.В.Панфилов, генерал армии Н.Ф.Ватутин, маршал войск связи А.И.Леонов, генерал армии Г.И.Хетагуров, маршал артиллерии Г.Ф.Одинцов, генерал армии Б.В.Снетков и многие другие. В настоящее время на территории училища (пр. Победы, 55/2, ст. м. «Берестейская») дислоцируются бригада охраны генштаба МО Украины, главное управление кадров и служба безопасности Украины.

      Одновременно с отцом учились и окончили училище Герой Советского Союза сержант Виталий Андреевич Ульянов (в будущем генерал-лейтенант) (23.02.25 ÷ 14.10.11) и Михаил Дмитриевич Токарев (в будущем генерал-майор) (… ÷ 29.11.10).

      9 мая 1945 года на утреннем построении курсантам объявили о том, что накануне поздно ночью в Потсдаме был подписан акт о капитуляции Германии и что Великая Отечественная Война окончена. Утро выдалось солнечным, тёплым. Искренняя радость наполнила сердца курсантов, восторг, ликование и глубина чувств переполнили их до такого состояния, что один из курсантов с криком: «Ура! Победа!» вскочил на подоконник открытого окна и выпрыгнул со 2 этажа казармы. Этот полёт, к счастью для него, закончился вполне благополучно. При падении он попал на цветущие под окнами каштаны, получив при этом незначительные царапины и «заработав» от начальника училища внеочередной наряд!

      По окончании училища отцу было присвоено звание младшего лейтенанта и 14 июля 1945 года он был направлен для прохождения службы в качестве командира самоходно-артиллерийской установки в воинскую  часть 17754, расквартированную в городе Ленинакан Армянской ССР (ныне город Гюмри, Республика Армения). Весь экипаж самоходки, а это 4 человека, состоял из танкистов, прошедших войну. Через год отца назначили командиром батареи и под его подчинением оказалось уже 4 экипажа, но укомплектованных из новобранцев. На вооружении части (вплоть до 1946 года) находились в основном американские самоходки М10. Но уже с 1946 года началась постепенная замена американских самоходок на отечественные САУ-152. Командир части - гвардии полковник Андрей Никифорович Павлюк-Мороз.

      Примечание: Гюмри – населённый пункт, называвшийся в старину Кумайри. Это имя связано с именем киммерийцев (племенем) и впервые упоминается в связи с восстанием 773 ÷ 774 годов. В 1804 году входит в состав Российской империи. В 1840 году провозглашён городом Александрополь. В 1924 году город переименован в Ленинакан, в 1991 – в Кумайри.  21.09.1991 года городу вернули историческое название – Гюмри. Гюмри является вторым по величине городом Армении, расположен в 126 км от Еревана на высоте более 1500 м над уровнем моря.

     Отец никогда не вспоминал и не рассказывал о войне, он просто не хотел возвращаться к этой теме и не любил распространяться о ней. Говорил, что было очень тяжело, постоянно чувствовалась смертельная усталость и тоска. Не оставалось ни сил, ни возможности даже хоронить павших своих товарищей в ту страшно холодную зиму 1942 года. Он считал, что война – это просто трудная и очень опасная работа и там что-либо значительного, мужественного или доблестного он не совершил. Он был награждён орденами «Красной Звезды» и «Красного Знамени», медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 г.г.», «Жукова»,  «Ветеран труда» и десятью юбилейными медалями. Ордена и медали одевал только в День Победы, на повседневный же костюм были приколоты орденские планки.

     В годы Великой Отечественной войны погибли ближайшие родственники:

     - брат мамы Черников Николай Захарович, 1926 г. рожд., рядовой 170 гв. сп. 57 гв. сд., погиб 28.03.1944 г., похоронен в селе Андреевка Одесской области, Украина;

     - брат мамы Черников Василий Захарович, 1923 г. рожд., погиб 25.12.1944 г., место захоронения неизвестно;

     - двоюродный брат мамы Черников Николай Сидорович, 1916 г. рожд., пропал без вести в апреле 1942 г;

     - двоюродный брат мамы Черников Егор Сидорович, 1923 г. рожд., ст. сержант 1287 сп. 110 сд., погиб 03.12.1943 г., захоронен в братской могиле (всего захоронено  2377 человек) посёлка Ухлясть  Быховского района Могилёвской области, Белоруссия;

      - муж тёти Маруси (сестра папы) Киреев Александр Иванович, 1912 г. рожд., рядовой 57 гв. кавалерийского полка 15 гв. кавалерийской дивизии погиб 17 февраля 1943 г., похоронен на ст. Чернухино Луганской области, Украина;

      - брат мужа тёти Мариши (старшая сестра мамы) Сысоев Александр Алексеевич, 1917 г. рожд., пропал без вести в марте 1942 г.

      Мама в январе 1942 года в связи с призывом отца в армию была вынуждена из Могочи вернуться в Волчанку, и мы стали жить у деда Ивана. Во время переезда Люба простыла и серьёзно заболела, да так, что дед Иван, увидев её, сказал: «Ну вот. Привезла девчонку, чтобы доски переводить!». В том смысле, что вскоре придётся сколачивать гробик для малютки. У Любы не было сил даже плакать, она только тихо попискивала. Но, к удивлению всех, благодаря заботам мамы и бабы Анисьи  Люба вскоре поправилась,  да так, что дед Иван иначе, как «Пышкой», её не называл.

      Всю войну мама проработала в колхозе. В 1943 или в 1944 году мама, работая на веялке, неосторожно попала рукой в цепную передачу, и у неё оторвало фалангу указательного пальца левой руки и порвало сухожилие среднего пальца.

      В 1944 году у меня на верхней губе выскочил какой-то шарик (нарост) размером чуть более горошинки. Меня вместе с мамой положили в Доволенскую районную больницу. Там мне делали уколы, переливали мамину кровь, но шарик не исчезал. После того, как мы вернулись в Волчанку, мама по совету старушек повела меня в какое-то соседнее с Волчанкой село к женщине, промышлявшей знахарством и гаданием. Как мне хорошо помнится, шли мы с ней в знойный, жаркий летний день по пыльной степной дороге (прекрасно помню - я шёл босиком). Знахарка завела меня в тёмный чулан, поколдовала надо мной и обрызгала заговорённой водой. Вернулись домой к деду Захару, сели за стол обедать. Ели из общей миски деревянными ложками. В один из моментов, когда я подносил ложку ко рту, шарик и отвалился от губы. Этот случай почему-то особенно запомнился мне. Я отчётливо вижу до сих пор нахождение нас с мамой в больничной палате, запах этой больницы, простыни на кроватях (в Волчанке простыней не было), старика, лежащего на соседней кровати постоянно кашляющего и отхаркивающего в банку. Свидетельством моей болезни остался шрам на верхней губе с внутренней стороны. Судьбе было угодно распорядиться так, что я вторично побывал в той же палате районной больницы спустя много лет, но уже не как больной. В 1958 году в этом здании жила семья директора Доволенского детского дома Мациевского Алексея Онуфриевича, мужа маминой сестры, тёти Паши. Я жил у них почти год и мне была предоставлена именно эта комната (бывшая палата, где мы с мамой лежали).

      В начале июля 1945 года в Волчанку приехал отец на недельный отпуск из Челябинска, куда он был откомандирован из Ленинакана для получения новых самоходных артиллерийских установок САУ-152, выпускаемых на тракторном заводе. Люба долго боялась подойти к отцу, пряталась за маму и за бабу, но постепенно привыкла и после этого, ни на один шаг не отставала от него. С отцом ходили в гости ко всем родным и родственникам, сфотографировались, что было для послевоенного времени почти исключительным явлением.  7 июля всё село праздновало Иван Купала - и на улице и в домах все обливали друг друга водой. Народ гулял, отмечая праздник и победу в войне. Почти все жители села собрались у плотины на реке Баган, там было достаточно глубоко. Баган - относительно мелкая река, но у плотины глубина её достигала 3 ÷ 4 м. И вот здесь-то практически всё взрослое население побывало в воде. Прямо в одежде затаскивали друг друга или просто сбрасывали с берега в воду, а кого не удавалось - обливали водой из вёдер. Мы, ребятишки, забрались на высокую кучу хвороста, сложенную на берегу, затащили туда ведро с водой и сверху поливали людей водой из кружек. У меня была эмалированная кружка, которую привёз отец. Эмалированная посуда была она в то время редчайшей ценностью. В тот момент, когда я попытался кого-то облить водой, кружка выскользнула из моей руки и улетела в Баган. Мужчины долго ныряли в воду в попытке найти «дорогую» кружку, но все усилия оказались безуспешными, т.к. дно Багана в этом месте было очень илистым.

      В том же 1945 году в Волчанку приезжает из Кишинёва в отпуск дядя Саня (младший брат отца), привозит всем родным подарки, а мне  с Любой - грецкие орехи, которые для нас оказались в диковинку и расколоть которые мы долго не могли. Наконец мы догадались раскалывать орехи, вставляя их в дверной проём и нажимая створкой двери. Дед Иван, увидев такое «преступление» (расшатывалось крепление петель), хотел устроить нам грандиозную порку и мы уже начали реветь. Но дядя Саня заступился за нас и даже похвалил за проявленную находчивость.

      Летом 1946 года вновь приезжает отец, но теперь уже не в отпуск, а чтобы забрать нас к месту службы в  Ленинакан. От станции Каргат до Москвы ехали в товарном вагоне - теплушке. Внутри теплушки были сколочены нары, застеленные соломой. Ехали очень долго - почти неделю. Поезд останавливался неожиданно и трогался без расписания, поэтому люди старались вагон не покидать. И пассажиры (мужчины и женщины) малую нужду справляли на ходу в открытую дверь. А при большой нужде во время остановки в степи женщины и мужчины, не решаясь отстать от поезда, высаживались вдоль него в ряд, не испытывая ни малейшей стыдливости. Это были дни и ночи с выскакиванием отца на станциях за снедью, с очередями у кранов с холодной водой и с кипятком, с вечным страхом отставания его от поезда. Что однажды и произошло. На какой-то станции он побежал за кипятком, а поезд неожиданно тронулся. Мама сильно волновалась и не могла представить, как добираться дальше, но соседи по вагону как могли, успокаивали её. А уже на следующей станции нас встречал отец. Оказывается, увидев, что поезд ушёл, отец побежал к коменданту вокзала, который направил с отцом на шоссе милиционера, остановившего попутную машину. Машина эта обогнала наш состав и довезла отца до следующей станции.

      В Москву мы приехали поздним вечером. Смутно помню, как перебирались в метро на другой вокзал. За время пересадки мы потеряли чайник и буханку хлеба. А было это, повторюсь, в 1946 году, году крайне засушливом, неурожайным, голодным году. Можно представить, как переживали родители потерю хлеба!

      Из Москвы мы ехали уже в плацкартном вагоне. В Ленинакан приехали поздно ночью. До места службы отца добирались от вокзала пешком по шпалам. И опять мы понесли потери: уронили на рельсы арбуз и вдребезги разбили его.

      Воинская часть 17754 - это три батальона полка самоходно-артиллерийских установок. Она располагалась в 3 ÷ 4 км от Ленинакана на территории бывшего «Совхоза-17». В части находилось много ленд-лизовской американской военной техники: самоходки, студебеккеры, джипы, виллисы,  автобусы. Но постепенно всю эту технику разрезали на металлолом, и осталась лишь отечественная техника. Офицеры с семьями жили здесь же при воинской части в четырёх двухэтажных домах гостиничного типа, построенных из чёрного, белого и розового туфа, и в доме барачного типа. Некоторое время мы жили у сослуживца отца в комнате площадью 15 м², расположенную на первом этаже дома. Там уже ютилась семья из 3 человек, а теперь прибавилось ещё 4 человека. Но жили дружно. Уже на следующиё вечер после приезда в Ленинакан нас повели в клуб воинской части, в кинозале которого показывали фильм «Валерий Чкалов». Так я впервые в жизни увидел кино. Вскоре мы въехали в «свою» комнату, расположенную на 2 этаже этого же дома. Наша комната была когда-то одной из смежных двухкомнатной квартиры. Но затем дверь между комнатами забили досками, и образовалось 2 комнаты. Соседями нашими были Романенко Василий Иванович и Любовь Ивановна. Они занимали комнату, по площади большую, чем выделенную нам. Жили Романенко относительно того времени (по сравнению с другими семьями) богато, т.к. дядя Вася прибыл из Потсдама (Германия) и привёз с собой много вещей.

      Наша комната в 18 ÷ 20 м² была угловой и выходила окном на южную сторону. В комнате стояла печь, отапливавшая комнату в зиму. Родители спали на кровати, я - на полу, а Люба - на сундуке. В коридоре у двери каждой комнаты стоял стол, на котором хозяйки готовили пищу на примусе, керосинке или на керогазе. Вся мебель (кровать, стол, стулья) была собственностью воинской части, каждая единица мебели была отмечена инвентарным номером.

      Из этой комнаты в 1947 году я пошёл в 1^б класс русской мужской школы № 14 имени Серго Орджоникидзе, расположенную на улице Куйбышева (ныне улица Сурена Матнишяна).

      Примечание: С началом перестройки школа начала называться имени Ваана Теряна. В землетрясение 1988 года здание школы было полностью разрушено, при этом погибло 6 преподавателей и 22 ученика, из них несколько учеников 8 класса, остальные – младших классов.

      Мама пошила мне тканевую сумку для тетрадей и учебников. Вставать приходилось в сумерки рано утром в 6 часов под звуки Гимна СССР, раздававшиеся из так называемой «Тарелки», висевшей на стене. На школьный обед мама готовила бутерброд с маслом или с маргарином, что было значительно чаще. Поэтому вкус маргарина я ощущаю и до настоящего времени, хотя уже давным-давно даже не пробовал его. Иногда, когда маргарина или масла в доме не было, на ломтик ржаного хлеба посыпался сахар, который потом поливался водой. Это была еда на весь учебный день. Столовой в школе не было, был только небольшой буфет, в котором продавались в основном сладости, но и те были, к тому же, ещё и весьма дорогими. Поэтому самое сильное воспоминание о первых трёх лет обучения в школе был голод. В первые несколько месяцев учёбы условия первоначально были просто ужасные. Помещение класса находилось в каком-то приспособленном помещении, т.к. здание школы к началу учебного года не было своевременно подготовлено. За каждой партой сидело по 3 ÷ 4 ученика. Затем начали учиться в двухэтажном здании школы. Здесь впервые мы увидели чудо индустриальной эпохи - школьные уборные внутри самого здания. Это, в нашем понимании, было просто невероятным, было даже трудно представить, что такие удобства возможны. В каждом классе сбоку учебной доски вместо стола стояла кафедра, за которой сидел учитель и вёл уроки. Из-за отсутствия тетрадей практически весь первый год обучения писали на чистых полях газет, вместо чернил использовали т.н. «химические» карандаши, которые необходимо было слюнявить перед тем, как писать ими. Язык и губы, поэтому, становились фиолетовыми и  постоянно отдавали синевой. Школа находилась в городе на расстоянии 3 ÷ 4 км от воинской части и первое время, пока командование воинской части не организовало доставку учеников автобусом, приходилось топать до неё почти 1 час, столько же времени уходило и на возвращение домой. А потом, когда нас начали возить в школы (2 – женская и 14 - мужская) на ленд-лизовском автобусе, мы просто «шиковали». Рассаживались в автобусе по креслам и начинали хором громко (очень громко) петь песни. А какие это были песни!

   - Утро красит нежным светом стены древнего кремля…

   - Артиллеристы, Сталин дал приказ. Артиллеристы, зовёт отчизна нас…

   - Через реки, горы и долины…

   - Броня крепка и танки наши быстры…

   - Три танкиста, три весёлых друга…

   - Летят перелётные птицы…

   - На позиции девушка провожала бойца…

   - Лучше нету того цвету, когда яблоня цветёт…

   - Расцветали яблони и груши, поплыли туманы над рекой…

   - На позиции девушка провожала бойца…

   - На закате ходит парень…

   - Шаланды полные кефали…

     Но ещё с большим восторгом и ликованием распевали мы с удовольствием другие песни из репертуара, так называемых «дворовых песен». Например: «На далёком севере папуасы бегали./Папуасы бегали за моржом./Папуас поймал моржу,взял ножу и снял кожу./Взял ножу и снял кожу насовсем./А потом эту моржу положили на баржу./Положили на баржу поперёк./А моржа, не будь дурак, схватил шкуру, да бежать./Схватил шкуру, да бежать босиком!». Или вот ещё - «душевная»: «У фонтана, где большой каштан,/Чернобровый Ваня мальчуган перед Машенькой стоит /Шепеляво что-то говорит:/Слющай, Маша, выластешь большой/Станешь,Маша, ты моей женой./На лаботу буду я ходить/И конфетки часто плиносить!/День за днём – так мчится ураган.Стал студентом Ваня мальчуган,/А Машенька в 18 лет превратилась в розовый букет./У фонтана встретилися вновь,/Разгорелась прежняя любовь…».
     Первые четыре года учила нас Ольга Владимировна (фамилию её я, к сожалению, забыл), преподаватель начальных классов. Затем классным руководителем вплоть до 9 класса была строгой, но всеми нами любимая преподаватель математики Седа Арестакесовна Агаронян (19.08.26 ÷ 22.03.2000). Стремительная, одновременно, и спокойная, красивая во всех отношениях, эмоциональная и требовательная, но и притягивающая нас к себе. Перед началом урока математики мы не смели на переменке заходить в класс и ждали её появления из учительской в коридоре «размазываясь» по стене, в ожидании «разноса». И только с её разрешения мгновенно оказывались в классе, соблюдая могильную тишину. Получив доклад дежурного по классу об отсутствующих, Седа Арестакесовна проходила по рядам и проверяла у всех тетради с выполненным домашним заданием. Никто даже не думал и не пытался не выполнить заданный урок. На уроке ни одна минута не пропадала, всё было организовано. Это был преподаватель от Бога! Учитель с большой буквы. Она обладала природным умом, высочайшей внутренней культурой, сдержанная в работе, была интеллигентным и благородным человеком. Для многих из нас она была не только преподавателем математики, но и человеком, заложившим основы личности, нравственные ценности, уважение к людям, их традициям, культуре, привившим интерес к знаниям.  Она оставила неизгладимое впечатление любви к предмету и детям. Ей было присвоено звание Заслуженный учитель Армянской ССР.  Седа  Арестакесовна приложила весь свой талант, любовь и умение, чтобы мы – оболтусы - полюбили математику, дала по своему предмету всем нам глубокие знания. И я, например, в 1957 году (в год окончания школы) благодаря знаниям, полученным от неё, в течение месяца преподавал математику в 10 классе Доволенской средней школы, когда там однажды заболела учительница по математике.

      Ежегодно за 2 ÷ 3 недели до 1 сентября в книжном магазине Ленинакана, расположенном рядом с центральной площадью города, начиналась продажа учебников на русском языке. Мне очень нравилось стоять с отцом в огромной очереди за новенькими учебниками, а затем неоднократно перелистывать их, вдыхая неповторимый запах типографского шрифта.

      Мне «посчастливилось» сдавать в школе переводные экзамены, начиная с четвёртого и по десятый класс.

      За обучение в 8 ÷ 9 классах родители платили в то время по 150 рублей в год, т.к. обязательным образование было семилетнее.

      5 июля 1947 года родители вынуждены были повторно зарегистрировать свой брак в ленинаканском ЗАГСе, так как выданное в 1938 году свидетельство о браке было утеряно, а командование воинской части потребовало его предъявления на основании приказа министра вооружённых сил СССР, упорядывающего семейные отношения офицерского состава в послевоенный период.

      Офицеры воинской части в свободное от службы время были увлечены охотой и рыбалкой. Отец приобрёл двуствольное охотничьё ружьё 16 калибра, затем купил за 1000 рублей и за хромовые сапоги замечательную охотничью собаку породы пойнтер кличкой Пальма. Это была просто изумительная собака. Стоило отцу взять в руки ружьё, как Пальма мчалась к двери, радостно повизгивая, требуя, чтобы отец быстрее шёл с ней на охоту.  На охоту и на рыбалку ездили на озёра и болота, расположенные в 100 ÷ 150 км северо-западнее  Ленинакана в пограничной зоне с Турцией (в основном на реку Арпачай и на озеро Арпагёл). В пограничной зоне никто не жил. Получив разрешение у пограничников, офицеры начинали охоту и рыбалку. Пальма, рыская по болоту, аккуратно ловила уток, не нанося им физического вреда, и приносила их отцу. Утки эти, затем долго жили у нас в клетках на балконе, и по мере необходимости мама постепенно забивала их. В Арпагёле, где рыба практически не знала людей, водились громадные сазаны. Ловили их бреднями. Сазаны были столь крупными, что, положив их на стол, хвосты свисали почти до пола. Разделывали сазанов топорами. Мама извлекала икру, засаливала её. Холодильников в то время не существовало, поэтому почти всю рыбу передавали в солдатскую столовую.

        Рядом с воинской частью находился густо заросший травой аэродром, с которого иногда взлетал единственно находившийся там «кукурузник», чтобы сбросить затем парашютиста. В высокой траве аэродрома водились огромные выводки перепёлок. Мы собирали перепелиные яйца, хотя не знали, что с ними делать, и в пищу их не использовали. Пальма, двигаясь «челноком», живьём ловила перепёлок, которые также потом жили на балконе. Однажды отец собрался на охоту и почему то решил не брать с собой Пальму. Но стоило ему выйти из квартиры, как Пальма вскочила на перила балкона (к тому времени мы жили на 2 этаже  уже другого дома) и прыгнула с него на землю. Отец вышел из дома, а Пальма уже встречает его у подъезда. Пришлось отцу взять её с собой. К сожалению, Пальма зимой 1959 года замёрзла в сарае дяди Сени в Дзержинске, куда её привёз отец после переезда всей семьи. Была у отца и вторая охотничья собака породы спаниель по кличке Джулька. Красивая, симпатичная собачка, но охотничьего азарта, как у Пальмы, у неё не было. 

       21 июля 1947 (в ЗАГСе ошибочно записали день рождения 12 июля) года у нас с  Любой появился младший брат - Вячеслав (Славик).

    В 1949 году Люба начала учиться в 1 классе русской женской школы № 2 имени С.М. Кирова. В 1952 году нашей семье выделяют комнату с балконом-лоджией в другом, так называемом белом доме. Комната значительно больше предыдущей; в ней стоит даже шкаф, о котором приходилось только мечтать, и за задней стенкой которого стояла моя кровать. Уже на следующий год освобождается соседняя комната, отец прорубает дверь в неё. Теперь наша семья считается в воинской части самой обеспеченной по жилплощади.

      В землянке, вырытой недалеко от дома, отец несколько лет подряд выращивал по одному кастрированному поросёнку. Поросёнок жил в землянке, не видя света и находясь почти без движения. И в результате вырастал в громадного борова. Каждую осень отец самостоятельно забивал откормленного кабана, приглашал соседей, обжигали щетину соломой или паяльной лампой, разделывали тушу. Затем следовало пиршество. У мамы было полно забот, связанных с начинкой колбас. Тонкие кишки наполнялись мелко нарубленным мясом, салом и чесноком, а толстые – кашами, обычно пшёнными и гречневыми со шкварками. Отец  любил засолённое сало, и поэтому мама всегда много солила его. Сало было толстым с прожилками мяса, толщиной с ладонь, получалось вкусным, ароматным. Тонкий срез его был почти прозрачным.

      Летом 1953 года впервые за долгие годы к деду в Волчанку собрались и приехали одновременно трое его сыновей: мои родители из Ленинакана, дядя Сеня из Дзержинска и дядя Саня с тётей Надей из Кишинёва. Родители захватили с собой и меня со Славиком. Славик оказался настолько болтливым, словоохотливым и разговорчивым, что дядя Саня сразу окрестил его на молдавский манер «Трепаческо». Дядя Саня однажды и спас Славика. Славик, а ему было всего 6 лет, взял прутик и погнал гусей со двора. Затем он развернулся и поковылял к дому, а гусак, вытянув шею, зашипел и бросился на Славика. Славик закричал, упал, гусь начал щипать его. Дядя Саня, увидев происшедшее, перемахнул через плетень и отогнал гуся.

      Дед Иван по случаю приезда детей зарезал овцу, на стол выставил 2 бутылки спирта. Но уже в последующие дни он подносил гостям в обед только по одной рюмочке. «Детки», истосковавшись по зелью, решили спровоцировать деда Ивана и вынудить его к решительным действиям. В один из дней ближе к обеду они взялись прореживать коноплю, выращиваемую в огороде рядом с домом, но начали эту работу так энергично и активно, что от конопли скоро остались бы «рожки, да ножки». Дед Иван, увидев такое буйство, схватил кол и помчался учить детушек своих уму-разуму, а те, недолго думая, перемахнули через плетень и побежали в село искать «горячительное».

      Воспользовавшись прибытием «золотой орды» (так дед Иван назвал гостей), баба Анисья решила приступить к заготовке на зиму кизяка. Для этого она привлекла всех нас и пригласила  детей из соседних домов. Навоз перемешивали с соломой и босиком перетаптывали до однородной массы. Смесь эту затем закладывали в невысокие деревянные ящики без дна. Сырые кизяки выкладывали из ящиков на траву, где они в течение нескольких дней просыхали на солнце. После полной просушки кизяки складывали пирамидой высотой до 2 м. Зимой их уже использовали в качестве топлива.

      В июне 1954 года на военный аэродром Ленинакана ожидалось прибытие первых реактивных самолётов МиГ-19 (на вооружении находились тогда только поршневые самолёты). И вот в день их прилёта над воинской частью в небе неожиданно появилась группа реактивных самолётов, самолёты сделали несколько кругов над городом и воинской частью и скрылись за горами. Кажется, что почти весь город высыпал на улицу, услышав грохот пролетающих самолётов, чтобы посмотреть на невиданные до сих пор удивительные самолёты. Самолёты же эти оказались, как позже выяснилось, американскими, базирующиеся в Турции. И только через 30 минут над Ленинаканом пролетели советские реактивные самолёты. Американцы произвели аэрофотосъемку территории воинской части и всего города. Танки находились в то время постоянно под открытым небом, маскировка их полностью отсутствовала. После этого срочно в течение 2 недель в воинской части были построены гаражи для всех танков. В Армении негласно было объявлено военное положение, готовились к войне, офицерам отменили отпуска, солдатам – увольнения. Танки были рассредоточены на значительном расстоянии от Ленинакана. Для семей офицеров солдаты начали рыть блиндажи, щели и окопы. Но всё закончилось благополучно. 

      В 1952 и 1953 году я дважды побывал в пионерском лагере, расположенном в селе Пушкино (бывшее Русские Гергеры), что километрах в 30 от города Кировакан (ныне город Ванадзор, Армения). В селе проживали русские – молокане (гергерские казаки).

      Примечание: Молокане – разновидность духовных христиан, религиозная секта. Сло жилась в конце 18 века в Тамбовской губернии. Молокане отрицают церковь, церковную иерархию, пост, иконы и богослужебные обряды православия. Моления у молокан совершаются в молельных домах. На молениях поют библейские тексты. Небольшие группы молокан сохранились в Закавказье, на Украине, в Ставропольском крае, Тамбовской области и др.

     В село Пушкино мы добирались в грузовых машинах по серпантину через Пушкинский перевал, расположенный на высоте 2030 м над уровнем моря. На перевале установлен в 1938 году памятник-родник. Из специального приспособления вечно струится очень холодная вода необыкновенной чистоты и вкусности. Чёрный гранит. На чёрном граните закреплён медный барельеф. На нём изображён на коне всадник в бурке и широкой шляпе, рядом простая кавказская арба, запряжённая парой волов, а на арбе ящик. Два погонщика. И надпись: «На этом месте А.С. Пушкин, путешествующий в Арзрум, встретил прах А.С. Грибоедова». 11 июня 1829 года А.С. Пушкин проездом в Эрзерум (ныне Эрзурум на территории Турции) добрался до небольшого села Русские Гергеры (ныне Пушкино), здесь он встретил тело убитого А.С. Грибоедова. ( О том, что такой встречи фактически не было, мы узнали только в 1955 году в 9 классе от преподавателя русского языка и литературы). Пионерский лагерь располагался на берегу громадного озера с видом на двуглавую гору, которая называется «Казачье седло». Старшие группы жили в солдатских палатках, младшие - в здании. В первый наш заезд в пионерлагерь было очень плохо организовано питание. Дело дошло до того, что мы однажды, сидя за столами в столовой, начали во весь голос распевать кем-то сочинённое четверостишие, аккомпанируя своё пение стуком ложек по тарелкам: «Мы голодные! / Мы холодные! / Нам добавки не дают, / Полстакана чаю льют, / Товарищ Акопян!»  (Акопян – начальник пионерлагеря). После нашей «забастовки» положение кардинально изменилось в лучшую сторону.

      С 1954 года в школах было восстановлено совместное обучение мальчишек и девчонок. (Раздельное обучение в стране было введено в 1943 году). В наш 8^б класс, считавшийся самым успешным среди параллельных восьмых классов школы, влились девушки из женской школы № 2, которые также были в числе лучших в своей школе. Люба тоже начала учиться с 5 класса в нашей школе.

      В этот же год Славик пошёл в 1 класс и почти сразу с ним произошёл казус. Пролив на парте чернильницу, Славик вымазал руки в чернилах. Преподаватель велела ему выйти из класса и пойти помыть руки. Вместо того чтобы зайти в туалет и там вымыть руки, он отправился пешком домой мыть руки. Для мамы это было полной неожиданностью, я в это время находился дома (учился во 2 смену) и пришлось мне возвращать Славика в школу и сдавать его преподавателю.

      В середине пятидесятых годов в радиоэфир начала относительно свободно пробиваться «заморская» музыка (без глушилок). Мы ловили музыку по собранным собственными руками детекторным радиоприёмникам. Особым успехом среди нас пользовался оркестр Глена Миллера. У нас появился «свободный» перевод одной из песен его репертуара, т.к.  английского языка никто не знал (а «учили» мы немецкий), то мы распевали её с кем-то сочинённым русским текстом: «Шумный Бродвей, / Горишь ты яркими огнями! / Чувихи нам кричат «Greetings!» / И зазывают нас очами!»

     В 1957 году я закончил школу. В связи с окончанием учёбы родители подарили мне наручные часы «Маяк» (в пылевлагонепроницаемом корпусе с противоударным механизмом, со светящимися стрелками и циферблатом). К тому времени никто из моих одноклассников часов не имел, я стал первым обладателем замечательных часов, которые исправно служат и до настоящего времени. Правда, дважды уже пришлось менять корпус, циферблат и стрелки.

      Сразу после получения аттестата зрелости наша семья из Ленинакана переезжает в посёлок Мгуб (ныне село Балаовит Катайкского района), расположенный под Ереваном, т.к. отца направили служить в новую воинскую часть в связи с расформированием в.ч. 17754. Оттуда повёз меня отец в Томск для поступления на геологоразведочный факультет Томского политехнического института, на втором курсе горного факультета которого уже учился Мациевский Володя. У меня были уже к тому времени проблемы со зрением (близорукость); в приёмной комиссии института меня предупредили, что с таким зрением на геологоразведочный факультет обычно не принимают. Но отец повёл меня в детскую поликлинику, там он договорился с окулистом, который в медицинскую справку записал необходимые сведения. Отец вернулся в Армению, а я начал сдавать вступительные экзамены. Сдал вполне успешно. Но конкурс был настолько большим, что приёмная комиссия начала тщательно разбираться с каждым абитуриентом. Моя медицинская справка показалась им подозрительной. Меня направили на дополнительное медицинское обследование зрения ... и прощай институт!

      А в Армению я уже не вернулся. Из Томска  поехал в село Довольное Новосибирской области, где в районном детском доме директорствовал дядя Лёня Мациевский. Вся семья дяди Лёни (тётя Паша, Валя, Тамара) и тётя Нюра (младшая сестра мамы) жили в здании бывшей районной больницы, в которой я когда-то лечился. Володя Мациевский в это время учился в Томске, а Юра Мациевский служил на крейсере Тихоокеанского флота. Детский дом располагался в берёзовой роще примерно в километре от села Довольное невдалеке от дороги, ведущей от Каргата в Довольное. Метрах в двухстах от детдома находился аэродром, куда эпизодически приземлялся из Новосибирска кукурузник.

      В ноябре 1958 года меня призвали в армию. Проводы были организованы в Волчанке, собралась почти вся родня, проживающая в селе. Выпивали только спирт, водку не признавали. Я по неопытности выпил залпом предложенный мне гранёный стакан спирта, тут же отключился и «полетел в пропасть», свалился на пол. Разбудили меня утром, голова трещит, ничего не понимаю и не помню. Заставили опохмелиться, посадили в крытый грузовик и в полуживом состоянии с группой новобранцев из Волчанки отвезли в Доволенский райвоенкомат. На следующий день нас доставили на станцию Каргат, откуда поездом перевезли в Новосибирск и направили на медицинскую комиссию областного сборного пункта, где признали меня негодным к службе в армии по состоянию зрения. Я вернулся в Волчанку, но не на продолжительное время. Уже в декабре 1958 года уехал к дяде Сене в город  Дзержинск Горьковской, а ныне - Нижегородской области.  Дзержинск стал моей второй родиной. Здесь познакомился я с моей будущей женой. Здесь родились наш сын Никита и дочь Наташа, и её любимая дочка, а наша внучка Машенька.

      Примечание:  Дзержинск – второй по величине город в области, он расположен в 31 км от Нижнего Новгорода. Первые упоминания о месте поселения находятся в исторических документах 1606 года, как деревня Растяпино, село Чёрное, Черноречье, (неофициально – Нижегородская Ялта), затем – рабочий посёлок Растяпино. В 1929 году рабочий посёлок Растяпино переименовывается в рабочий посёлок Дзержинск. В 1930 году получает статус города.

      Дядя Сеня с тётей Марусей и сыновьями Сашей и Валерой проживали в то время в двухкомнатной квартире по адресу: ул. Маяковского, 2-37. Сюда же должна была приехать из Армении наша семья: папа, мама, Люба и Славик, т.к. отец в звании капитана попал под «великое» хрущёвское сокращение и было принято решение о переезде на новое место жительства в Дзержинск. По приезде в Дзержинск я очень долго не мог найти работу. В горкоме комсомола пришлось даже встать на учёт как временно не работающему и в течение 3 месяцев платить членские взносы в размере 20 копеек. И только в марте 1959 года я с  огромным трудом (и то только с помощью дядя Сени, занимающему должность начальника штаба военизированной охраны (ВОХР) завода «Капролактам») смог устроиться слесарем в участок механизации строительных работ строительно-монтажного треста № 4 «Дзержинский» с зарплатой 400 ÷ 450 рублей. На этом участке изготавливались металлоконструкции, используемые на стройках жилых, общественных и производственных зданий. В апреле 1959 года в Дзержинск приехали родители. По прибытию в Дзержинск отец был сразу принят на работу механиком автоколонны 1159 (позднее – пассажирское автотранспортное предприятие). Здесь он работал и начальником гаража, и старшим механиком, а перед уходом на заслуженный отдых в 1989 году в возрасте 76 лет – кладовщиком - инструментальщиком. В 1960 году отцу был выделен садовый участок № 95 (площадью  6 соток) в садоводческом товариществе «Мичуринец – 3». Участок представлял собой чистейший песок, на котором не росла даже трава. Отец завёз десятки машин глины, торфа и чернозёма (в общей сложности почти 300 куб. м). Всё это приходилось затем  развозить тачками по всему участку. На заводе «Пластик», где тогда работал дядя Сеня (и с его помощью), собрали щитовой домик и затем установили его за 3 дня на участке. Через несколько лет к домику пристроили кирпичную прихожею.

     Летом 1959 года я сдал вступительные экзамены на вечернее отделение химико-технологического факультета Горьковского политехнического института имени А.А. Жданова (ГПтИ).

     Примечание: В 1898 году в Варшаве был открыт Варшавский политехнический институт. В 1915 году в связи с событиями Первой мировой войны он был эвакуирован вначале в Москву. В 1916 году принято решение о переводе института в Нижний Новгород и переименовании его в 1917 году в Нижегородский политехнический институт. С 1918 по 1930 год входит в состав Нижегородского государственного университета. С 1930 по 1934 год был разделён на механико-механический (НММИ) и химико-технологический (НХТИ) институты. В 1934 году эти институты вновь объединены в Горьковский индустриальный институт имени А.А.Жданова. В 1950 году переименовывается в Горьковский политехнический институт имени А.А.Жданова. В 1990 году в связи с возвращением городу его исторического названия был переименован в Нижегородский политехнический институт. В 1992 году переименован в Нижегородский государственный технический университет имени Р.Е.Алексеева.

       Но в сентябре, проучившись в институте всего неделю, я неожиданно получил из военкомата повестку, прошёл медкомиссию и был признан годным к службе в армии. Проводить меня в армию приехали из Кишинёва дядя Саня и тётя Надя. Я вместе с ещё 4 дзержинцами (Аникиным Рудольфом, Балабановым Вячеславом, Вязгиным Александром и Рыбкиным Александром) и ещё 20 горьковчанами был направлен служить в 3 военно-топографический Краснознамённый отряд (воинская часть 51507), расквартированный в 2 км от центра города Ломоносов Ленинградской области. До Москвы нас везли в товарных вагонах, лежали на нарах, покрытых соломой. В Москве пересадили в плацкартные вагоны и поздно ночью высадили на Финляндском вокзале в Ленинграде, тут же посадили в автобус и доставили в Ломоносов. Рано утром следующего дня нас направили на склад, где выдали военную форму. Гражданскую одежду уложили в наволочки, написали на них домашние адреса и отправили бесплатно почтой по домам. Затем матрасы и подушки набили свежей соломой, притащили их в казарму. На соломенных матрасах мы спали первые 2 года, меняя солому через каждые 3-4 месяца.

    Примечание: Ломоносов (до 1948 года Ораниенбаум) основан в 1710 году как загородная резиденция А.Д.Меншикова. Расположен на южном берегу Финского залива, на расстоянии 39 км от станции Ораниенбаум до Балтийского вокзала Санкт-Петербурга. Он награждён орденом «Отечественной войны 1 степени», является городом воинской славы.

    После прохождения курса молодого бойца 7 ноября 1959 года я принял присягу. Топографический отряд был образован в 1919 году, расформирован в 1998 году. Состоял из 2 рот: топографической и автомобильной и взвода связи общей численностью 100 человек солдат и сержантов и человек 40 офицеров. В воинскую часть призывались только лица, имеющие образование не ниже среднего. Вместе с нами из Узбекистана, например, был призван учитель средней школы, накануне окончивший пединститут. Казарма, штаб и столовая были деревянные; первые два здания – двухэтажные. Клуб кирпичный. Командиром части был подполковник Береснев, командиром  роты - старший лейтенант, а затем капитан Балыбердин, старшиной роты - старшина Фадеев. Все командиры были участниками обороны Ленинграда. В красном уголке отряда была помещена фотография с изображением измождённого старшины Фадеева, но улыбающегося во весь рот и крепко прижимающего к груди буханку хлеба, полученную в день прорыва блокады. Это была самая высокая награда для изголодавшихся защитников Ленинграда! С 24.06.41. по 09.05.45. часть входила в состав 42 армии Ленинградского фронта. Часть была награждена орденом Красного Знамени. Проживали мы в казарме повзводно. Скромно оборудованные помещения, кровати в 2 яруса, одна прикроватная тумбочка на двоих, каждому табуретка. Жизнь, замкнутая в казарме и учебных классах, плац и двор, огороженные забором. Строгое и точное, расписанное по минутам и часам, расписание повседневного распорядка. В 6 часов звучит сигнал дневального «Подъём», минута на одевание по пояс, туалет, построение на физзарядку, снова туалет, построение на осмотр, строем в столовую, завтрак, строем в казарму, построение, развод на занятия, потом обед, 1,5 часа отдыха, уборка помещений, самоподготовка, личное время, ужин, построение на вечернюю поверку, прогулка в строю с песней по плацу, команда «Отбой». В зимнюю стужу перед отбоем любовались сполохами северного сияния, когда по небу, за облаками, метались языки света, ярко синие, лиловые, красные. И так изо дня в день (кроме воскресенья), начиная с осени и до начала лета. Зимой наша служба заключалась в несении караула на 3 постах (у знамени части и денежного ящика на первом этаже штаба, у склада ГСМ и у продовольственного склада), обучении в классах, проведении полевых занятий и лыжных кроссов с редкой организацией стрельб из карабина СКС, а немного позднее - из автомата АК. Кроме того, я выполнял функции почтальона и оформителя красного уголка, а позднее ещё и мастера по ремонту стрелкового оружия. В отряде была с огромным выбором книг чудесная библиотека, созданная из вывезенных фондов библиотек Ленинграда накануне её полной блокады. Книги были даже на ино

странных языках, что в то время для нас было весьма необычно. Я каждую неделю менял книги в библиотеке и зачитывался ими. Офицеры, почти все проживающие в Ленинграде, приезжали на электричке на станцию Ораниенбаум, от вокзала их доставляли в воинскую часть на автобусе. Всю зиму они в здании штаба занимались камеральной работой, обрабатывали данные летних полевых работ. Для проведения топографических работ каждое лето формировалось несколько команд, включающих по 10 ÷ 12 человек: опытных офицеров-топографов, молодых офицеров (часто курсантов Ленинградского военно-топографического училища) и нескольких солдат. Каждая команда выезжала в свой район на полевые работы, Проводили привязку аэрофотосъёмки к опорной геодезической сети или вели топографическую съёмку местности. В конце лета 1961 года я был командирован на трёхмесячные курсы в Ленинградскую школу артиллерийских мастеров № 24, в которой была скомплектована группа по подготовке мастеров по ремонту стрелкового вооружения. Школа находилась недалеко от Пискарёвского кладбища. В декабре этого же года мне был предоставлен отпуск. Родители к этому времени уже получили 2 комнаты в коммунальной трёхкомнатной квартире по адресу: улица Гастелло, 10-2.

      Летом 1962 года я вместе с Рыбкиным Александром получил отпуск для сдачи вступительных экзаменов в институт. Я быстренько без проблем оформил перевод с вечернего отделения на дневное отделение и был зачислен студентом химико-технологического факультета на дневное отделение ГПтИ. Рыбкин А., «завалив» первый же экзамен, не вернулся в часть, а отгулял отпуск до конца. А когда вернулся в часть, то пришлось ему дослуживать и этот отпуск.

      Люба в это время училась в Горьковском педагогическом училище на воспитателя детского сада. У нас очень часто собирались её подруги. Среди них была бывшая её одноклассница Итякскина Римма Вениаминовна, которая училась на факультете физического воспитания Горьковского государственного педагогического института имени М. Горького. Римма родилась 10 ноября 1942 года в селе Старые  Селищи  Большеигнатовского района Мордовской АССР. Однако в свидетельстве о рождении дата рождения была записана 10 января 1943 года. К моменту моего возвращения из армии она уже училась на 4 курсе. На время учёбы она снимала комнату в городе Горьком, и мы только иногда встречались в электричке. В 1963 году Римма окончила институт и по распределению была направлена учителем физвоспитания в среднюю школу рабочего посёлка Шеманиха, Краснобаковского района Горьковской области. В 1965 году Римма была принята учителем физвоспитания в школу № 32 города Дзержинск. Встречи подруг Любы всё это время продолжались, и я неожиданно самозабвенно влюбился в Римму, сделал ей предложение и 3 декабря 1966 года мы поженились. Цветов в Дзержинске в свободной продаже не было. Рано утром накануне свадьбы я поехал в Горький и только в цветочном магазине на улице Свердлова (ныне улица Большая Покровка) смог приобрести небольшой букет белых хризантем. Сразу с вокзала с этим букетиком цветов я и побежал к Римме (жила она с мамой  Ульяной Еремеевной, родившейся 26 сентября 1915 года, по проспекту Победы, 17-12; отец её, Вениамин Иванович, жил со второй семьёй в Москве), чтобы идти с ней в ДКХ на регистрацию брака. Здесь уже меня поджидали родственники Риммы и потребовали за неё от меня выкуп. Я до этого момента не присутствовал ни на одной свадьбе и не имел ни малейшего представления о свадебных обычаях. Денег я с собой, конечно, не взял и оказался, поэтому в очень затруднительной и неловкой ситуации. Увидев моё замешательство, родственники благосклонно «выдали» мне Римму. День стоял морозный. Римма в белых босоножках, за покупкой которых месяцем ранее я ездил в Москву, «потопала» сначала в ДКХ, а затем пришлось ей после регистрации брака (опять же в стужу) идти на улицу Гастелло. При регистрации брака, как оказалось, нужны свидетели, но я об этом даже и не догадывался. Помогли мои друзья и однокурсники, оказавшиеся на балконе ДКХ. Они, конечно, знали о нашем бракосочетании, но я, к глубокому сожалению, почему-то их не пригласил. Они явились во дворец без приглашения и с удовольствием все согласились выступить в качестве свидетелей регистрации брака, за что я им очень и очень благодарен. Свадебное застолье, как было принято в то время, провели в нашей двухкомнатной квартире. Отец по такому случаю сколотил скамейки, расставили их вдоль столов, занятых у соседей, было тесновато (мои однокурсники, друзья, родные Риммы, приехавшие из Мордовии, и тётя Мариша, прибывшая из Новокузнецка помогать маме в подготовке к свадьбе). Скамейки эти затем ещё дважды использовались при проведении свадебных вечеров Любы с Сергеем и Славика с Алей. После проведения трёх свадеб в квартире пришлось перестилать полы. Как говорится: «Свадьба пела и плясала!».

      Учился я в группе 62-ТНВ-1. Был избран комсоргом группы. На первом курсе получал стипендию в размере 30 рублей, на 2 и 3 курсах 35 рублей, а на 4 и 5 – 40 рублей. После окончания 3 курса (в институте была военная кафедра) нас парней (уже отслуживших в армии или поступивших в институт сразу после окончания школы) всего потока на 2 месяца направили на военную подготовку, на базу Балтийского флота, расположенную в районе Красной Горки. Нам выдали морскую форму, кормили нас  по флотскому рациону, но жили в казарме на берегу, лишь один раз на катере доставили на экскурсию в Кронштадт. На этой базе мы на практике осваивали основы радиационной, бактериологической и химической защиты.              

       На 5 курсе я проводил исследовательскую работу. Научным руководителем моей работы был аспирант Павел Павлович Ким, он же был и свидетелем регистрации нашей свадьбы. В соавторстве с ним и с заведующим кафедрой «Технология неорганических веществ» Израилем Евлеевичем Иошпой мною были опубликованы 3 научных статьи в журналах «Труды по химии и химической технологии».  В 1967 году успешно окончил институт по специальности технология неорганических веществ, защитив научно-исследовательскую работу «Получение высококонцентрированных окислов азота». У меня появилась возможность выбора места работы, и я выбрал Дзержинский химический комбинат «Капролактам», где 27 июня был принят на должность начальника смены  крупнейшего в СССР цеха по производству соды каустической, цеха № 12 с окладом 140 рублей. Цех № 12 был пущен в эксплуатацию в августе 1962 года с использованием самой современной на тот период времени технологической схемой. 1 апреля 2013 года цех был остановлен, как физически и морально устаревший. Это был единственный в стране цех по производству каустика, выдержавший более чем полувековой срок эксплуатации.

      Примечание: Завод «Капролактам» - первенец отечественной химической индустрии был построен в 1939 году как первый крупнотоннажный производитель хлорной промышленности в Советском Союзе. В 1930 ÷ 1950 г.г. предприятие называлось просто «Заводстрой», «Завод № 96», «Почтовый ящик 16». Современное название получил в 1966 году в связи с началом производства советского капролактама – основного сырья для изготовления искусственных волокон. 14 работников предприятия стали лауреатами Государственной премии, 3 человека Героями Социалистического труда. Предприятие награждено орденом Ленина, двумя Красными знамёнами Государственного комитета обороны, двумя Памятными почётными знаками правительства СССР.

      13 сентября 1967 года Римма родила Наташу. Таким образом, стали мы жить вчетвером в однокомнатной квартире по проспекту Победы, 17-12. Наташа очень долго не смыкала глаз, с утра и до позднего вечера громко и пронзительно плакала. Сама не спала и нам не давала. Я, вернувшись с работы после ночной смены, не мог заснуть. Поэтому, отработав ночную смену, я вынужденно шёл не домой, а к родителям на улицу Гастелло, чтобы поспать 3 ÷ 4 часа.

      В связи с рождением Наташи со мной на работе произошёл конфуз. Оказывается, что сразу после приёма на работу я должен был платить налог «на бездетность». Но бухгалтер, не проверив внимательно мои документы, считала по моему внешнему виду, что я ещё не достиг 20 лет. Поэтому налог на меня и не начисляла. А когда я принёс справку о рождении Наташи, она очень удивилась, расстроилась и просила никому  не говорить о допущенной ею ошибки. Так я был (не по свое вине) в течение трёх месяцев злостным налогонеплательщиком!

      25 ноября 1967 года Люба вышла замуж за Пантелеева Сергея Сергеевича, машиниста тепловоза. Сергей родился в Горьком 18 апреля 1933 года. 26 июня 1968 года Люба родила Антона.

      Славик после службы в армии работал электрослесарем КИПиА на заводе «Пластик» и  заочно учился на естественно-географическом факультете в Горьковском педагогическом институте, по окончании которого был направлен горкомом партии на работу в милицию. Женился он 21 сентября 1970 года на воспитательнице детского сада Куличенковой Альбине Алексеевне. Аля родилась 15 августа 1948 года в семье учителей в селе Юсупово Ардатовского района Горьковской области.

       Примечание: Юсупово расположено на берегу реки Иржи; ровесник Санкт-Петербурга, названо в честь князя Юсупова.

      9 июня 1972 года Аля родила сына Павла, а 24 февраля 1974 года – сына Ярослава.

      21 сентября 1972 года мама, я и Антошка, которому только исполнилось 4 года, приехали в Волчанку. Тепло и радостно нас встретили тётя Маруся и дед Иван, который к этому времени похоронил бабу Анисью и жил в доме тёти Маруси. К вечеру была истоплена баня, мы помылись, деду понравилось, как я ему тёр спину. Затем сели за стол, выпили по рюмке водки. Дед Иван сказал после этого: «Вот дождался приезда Юрки, а теперь, и помирать можно». Поздно вечером легли спать, тётя Маруся на печи, мама с Антоном на кровати, я на лавке, а дед на сундуке. А в 2 часа ночи, как будто кто меня толкнул, я неожиданно проснулся, подошёл к сундуку, на котором спал дед, а он уже не дышит. Я разбудил тётю Марусю и маму. Они быстренько одели Антона, и я понёс его полусонного к дому Черникова Алексея Сидоровича (двоюродного брата мамы). Здесь мы с Антоном находились двое суток. На похороны деда Ивана приехали из Дзержинска отец и дядя Сеня. Отец и дядя Сеня всю дорогу от дома до кладбища несли гроб на плечах, не соглашаясь, чтобы их подменили. Похоронили деда Ивана рядом с бабой Ириной (первой его женой) и Витей, малолетним сыном тёти Маруси, упавшим с лошади, запряжённой в борону, и погибшим под ней при весенней обработке поля. Тётя Маруся срочно продала дом в Волчанке (со всем скарбом) и вместе с отцом и с дядей Сеней приехала в Дзержинск. Жила она первое время в семье дяди Сени. Вскоре ей, как вдове, погибшего в  Великой Отечественной войне мужа Киреева А.И., выделили однокомнатную квартиру по улице Молодёжная. 6 августа 1989 года после продолжительной и тяжёлой болезни тётя Маруся скончалась.

      11 апреля 1973 года Римма родила Никиту, названного в честь моего прадеда.

      В 1974 году я был назначен на должность заместителя начальника цеха 12 и почти в течение целого года, не имея никакого опыта в руководстве работой крупного коллектива, проработал один, выполняя одновременно функции и начальника цеха, т.к. начальник цеха неожиданно серьёзно заболел и длительное время находился на больничном листе. В 1975 году я был назначен на должность начальника цеха 12, позднее получившего наименование цеха 12-53, а затем – цеха 253.

      В апреле 1978 года мы наконец-то получили трёхкомнатную квартиру по улице Строителей, 2/34-9. Ульяна Еремеевна осталась жить в квартире по проспекту Победы. Но вскоре она заболела, требовался постоянный уход за ней. Мы разменяли эти 2 квартиры на четырёхкомнатную квартиру (улица Строителей, 2/34-117), в которой и живём до настоящего времени. Ульяна Еремеевна стала жить вместе с нами.

        В 1985 году Наташа оканчивает среднюю школу № 32 и поступает на химико-техно-логический факультет ГПтИ. В 1990 году Наташа оканчивает институт, защитив научно-исследовательскую работу «Исследование кинетики гидролиза нитрозилсерной кислоты». Тема этой работы явилась продолжением научной работы, выполняемое в своё время мною. Научным руководителем у Наташи был, как и у меня, Павел Павлович Ким, но уже не аспирант, а кандидат технических наук. Наташа принимается на работу на «Капролактам» в должности инженера-технолога. В 1998 году в связи с оптимизацией производства Наташа была уволена с «Капролактама» и длительное время не могла найти постоянного места работы. И только лишь в 1999 году принимается на работу на должность продавца к индивидуальному предпринимателю В.В.Шахнову (ЧИОС). 24 января 2001 года Наташа вышла замуж за Меркосян Гагика Гевондовича, родившегося 10 августа 1961 года в городе Ленинакан. 3 августа 2006 года (четверг) в роддоме № 3 в 10 часов Наташа родила Машеньку весом 3636 гр. при росте 54 см. Выписали Наташу с Машенькой из роддома 10 августа, в день рождения Гагика.

       3 декабря 2006 года у нас с Риммой была рубиновая свадьба (40 лет). Маришке в этот день исполнилось 4 месяца, при росте 65 см она весила уже 7,7 кг.

       18 октября 2008 года в возрасте 47 лет умер Гагик. Он рано ушёл из жизни, так как, не смотря на многочисленные предупреждения, непозволительно много курил и у него развился рак гортани.

       Некоторые эпизоды жизни и  развития Машеньки:

       03.05.07 – Маришке 9 месяцев. Активно ползает, начинает перемещаться на ногах по квартире, придерживаясь руками за мебель;

       07.05.08 – Впервые произнесла слова на 3 слога: «Мамика» (Мама) и «Бабика» (Баба);

       12.08.08 – В текстах узнаёт «свою» букву – букву «М»;

       14.09.08 – В только что открывшемся ТД «Дзержинец» сбежала от Наташи;

       03.11.08 – Впервые рассказала стишок: «Горит на солнышке флажок, как будто я костёр зажёг!»;

       11.11.08 – Впервые прочитала слово «Мама»;

       18.11.08 – Возвращаюсь домой с работы. Маришка на руках Риммы плачет. Я говорю: «Маша, иди ко мне». Отвечает: «Хочу плакать!»;

       17.03.09 – Впервые произнесла звук «Р»;

       07.04.09 – Читает стихи, встав на табуретку;

       02.08.09 в церкви Пресвятой Живоначальной Троицы, построенной в 1867 году в селе Старково Володарского района, было совершено таинство крещения Мариши. Крёстным отцом был Артём, крёстной матерью – Марина Гирина, коллега Наташи;

       25.01.13 – Выпал первый из 20 молочный зуб;

       24.04.13 – В 10 часов вечера перед сном Маришка присаживается ко мне на диван, прижимается и тихо-тихо говорит: «Деда! Мне сегодня в группе Ярик (мальчик Ярослав) сказал, что я очень красивая и у меня красивые косы. И предложил мне дружить с ним. Я согласилась. И мы поцеловались».

       Антон (сын Любы) 17 июня 1989 года женится на Швецовой Елене Михайловне. Лена родилась 30 июня 1968 года в посёлке Галицы Гороховецкого района Владимирской области. На их свадьбу собралось много родных и знакомых, приехала из Киева даже тётя Люба Романенко (бывшая наша соседка в Ленинакане). Свадьбу впервые в нашем семействе справляли не на квартире, а в кафе «Русь».

      Примечание: Посёлок Галицы расположен в междуречье рек Клязьма и Суворощь. Образован в 1931 году как посёлок при гипсовом заводе.

      18 декабря 1989 года Лена рожает Артёма.

       Никитка в 1990 году оканчивает  школу № 2 с углубленным изучением предметов физико-математического цикла. (Между прочим, в комсомол Никитка, как мы его ни уговаривали, как ни пугали трудностями, которые могут возникнуть при поступлении его в институт, категорически отказался вступать). 2 последних года обучения в школе учится в заочной физико-математической школе при МФТИ. Участвует в городских, областных и всесоюзных институтских олимпиадах по физике, математике и информатике, неоднократно выходит победителем в них. Часами просиживает перед телевизором, к которому подключили редкий и недавно появившийся в обращение бытовой компьютер БК-0010, по случаю приобретённый

мною в командировке в Москве. Увлекается составление программ на инженерном калькуляторе. Без проблем поступил на факультет управления и прикладной математики (ФУПМ) престижного Московского физико-технического института, город Долгопрудный. Учёба в институте давалась ему так легко, что я, однажды приехав к нему, был изумлён. Передо мной предстала следующая картина. Студенческое общежитие, зимняя сессия. Время уже было позднее. Никитка лежит на верхней кровати (в комнате стоит две двухъярусных кровати), читает какаю-то книгу, не обращая ни на кого внимания, и хохочет. Оказывается, читает не какой либо учебник, а детектив. А рано утром берёт ручку - пошёл сдавать экзамен (никакой подготовки). В зачётной книжке кроме пятёрок за все годы обучения других оценок не было. В 1996 году окончил институт с красным дипломом и поступил в аспирантуру в вычислительном центре РАН (научный руководитель член-корреспондент РАН профессор Павловский Юрий Николаевич). В 2000 году защитил учёную степень кандидата физико-математических наук по специальности «Математическая кибернетика» по теме «Категорные и Бурбаковские конструкции в теории управления». С января 2010 года работает архитектором программного обеспечения в Xyratex.

      Примечание: МФТИ создан в 1951 году на основе физико-технического факультета МГУ (1946 ÷ 1951г.г.). Институт осуществляет подготовку специалистов высшей квалификации в различных областях современной науки и техники. Основателями и сотрудниками института были лауреаты Нобелевской премии П.Л.Капица, Н.Н.Семёнов, Л.Д.Ландау. Многие ведущие российские учёные являются профессорами МФТИ. Среди них более 80 академиков и членов-корреспондентов Российской академии наук.

      13 февраля 1996 года из Кишинёва позвонила тётя Надя и сообщила горестную весть о том, что из жизни ушёл дядя Саня. Шёл процесс распада СССР, железнодорожный и авиатранспорт почти бездействовал и поэтому из Дзержинска никто не смог выехать на похороны. Похоронили дядю Саню бывшие его коллеги по работе на кладбище «Дойна» (квадрат 191, ряд 9, могила 5). У тёти Нади прогрессировал склероз, на каждый наш последующий звонок она начинала говорить: «Вчера умер Саня». И это продолжалось до того момента, когда соседка по лестничной площадке, ухаживающая за тётей Надей, позвонила нам и сообщила с недельным опозданием о смерти тёти Нади 30 мая 1998 года. 

      Тяжело заболела мама и вечером 29 сентября 1999 года она скончалась. Ночью прошёл тихий тёплый дождь, как будто небеса оплакивали кончину нашей мамы. День похорон мамы, 31 сентября, выдался на удивление тёплым, солнечным.

         Папа остался один. Люба почти ежедневно навещала его. Здоровье его постепенно ухудшалось. И вот 21 сентября 2001 года папа скончался. 29 сентября на календаре сошлись девятый день со дня смерти папы и день памяти мамы - это знак их духовного единства, признание их духовной встречи. Бог дал знак, что на небесах они встретились и вновь воссоединились – в лучших из миров. Молитва о них возносится одновременно по промыслу Божиему.

      8 апреля 2002 года после продолжительной болезни скончалась Ульяна Еремеевна, похоронили её рядом с тётей Марусей.

      21 апреля 2002 года ушёл из жизни дядя Сеня.

      20 октября 2003 года скоропостижно скончался после тяжелейшей болезни (рак крови) на 57 году жизни Славик. День похорон, 23 октября, запомнился промозглым холодным дождём со снегом, при сильном ветре. Похоронен он на кладбище Ворсмы.

      22 декабря 2006 года умерла тётя Мария, жена дяди Сени.

      29 октября 2010 года я уволился с работы, проработав на одном предприятии более 43 лет.

      22 января 2011 года Артем женился на Наталье Сергеевне Симоновой, родившейся 16 июля 1990 года в Дзержинске. 18 июля 2011 года (почти в день рождения Наташи) у них появилась дочурка Дашенька.

    Приложение

Некоторые подробности из жизни младшего брата моего отца

Данилова Александра Ивановича (21.08.18 – 13.02.96).

    Осенью после окончания 4 классов отец (дед Иван) послал  Саню отвезти в село Баклуши директора Волчанской школы Пуртова, который бы назначен директором ШКМ. Пуртов уговорил Саню учиться в Баклушевской семилетке. Саня вернулся в Волчанку из Баклушей глубокой ночью, рассказал отцу о предложении и получил одобрение и согласие на продолжение учёбы в Баклушах. К началу учебного года с котомкой Саня ушёл из дома и начал жить в Баклушах у знакомых. Но уже вскоре только что организованный в  Волчанке колхоз организовал общежитие для волчанских ребятишек, продолжающих обучение в Баклушах. Ребятишки, жившие в общежитии коммуной, должны были содержать 2 дойные коровы, выделенные колхозом, и хлебопекарню. Саню назначили завхозом при коммуне. Но так как уход ребятишками за коровами был, по вполне объяснимым причинам, недостаточным, бурёнки к весне прекратили давать молоко и их пришлось зарезать. Мясо засолили, однако соли оказалось недостаточно и в мясе завелись черви. Пришлось коммунарам всё  мясо промывать водой и вновь его солить. Питались ребятишки, в основном, картошкой и свеклой. Этими продуктами их снабжал Волчанский колхоз. То было время нелёгкой борьбы с кулачеством, борьбы за коллективизацию. Участвовали в ней и пионеры. Они учили неграмотных крестьян, выпускали специальные боевые листки и стенные газеты, разоблачающие происки кулаков и их прихлебателей.

    По окончании 7 классов отец заявил: «Сын, ты уже грамотней меня, иди на собственные харчи». Саня очень мечтал продолжить обучение и получить среднее образование, однако, как не хотелось, но пришлось ему поработать вначале на не любимых им работах: и секретарём Карьевского сельсовета, и делопроизводителем Доволенского ЗАГСа и даже учеником бухгалтера. Наконец райком

комсомола направил его в Доволенскую образцовую школу на стажировку, которая продолжалась у учителя первого класса всего 3 дня. Сразу после окончания так называемой «стажировки» Саню назначили учителем начальных классов в Ярковской школе. Молодой

комсомолец, с первых дней прекрасно зарекомендовавший себя, на следующий год он уже был назначен директором начальной школы в посёлке Карьевский, где он один вёл четыре класса и проработал там 2 года. Но почувствовав, что на одном энтузиазме, без фундаментальной подготовки далеко не уедешь, и что ему не хватает знаний для работы преподавателем в школе, он самовольно, вопреки всем угрозам, в 1936 году покинул школу и уехал учиться в Куйбышевский педагогический техникум Новосибирской области. Учился самозабвенно, старательно – очень уж по душе пришлась ему работа в школе. Но уже в ноябре 1937 года по рекомендации райкома комсомола Куйбышевский горком партии направляет его на обучение в Ленинградскую школу НКВД.  После двухгодичного обучения в школе Александр направляется на работу в Николаевск-на-Амуре Хабаровского края оперуполномоченным областного управления НКВД.

    В феврале 1941 года Александр вступает в члены партии.

    Известие о начале войны застало Александра в старинном дальневосточном селе Белая Глина, куда забросили его служебные дела. Он сразу же решил окончательно и бесповоротно: его место на фронте. Несколько рапортов возвращались с лаконичной резолюцией: «Отказать». Но Александр был настойчив. И своего добился. Просьба его была удовлетворена, и вскоре он был направлен в Хабаровскую спецшколу для подготовки к работе в тылу врага, которую успешно закончил. В декабре 1942 года был направлен на учёбу в Москву в Высшую школу НКВД, закончить которую ему не удалось в связи с началом подготовки операций на Кубани и под Курском. Участвовал в боевых операциях на Кавказе, на Курской дуге и по освобождении Молдавии. Неоднократно направлялся в тыл врага для проведения разведки. Из его рассказов мне особенно запомнился только один случай, о котором он просил до определённого времени не распространяться. Однажды ранним туманным утром разведывательная группа из 7 человек должна была проникнуть через линию фронта в тыл немцев для взятия «языка». Группа, только что вышедшая на нейтральной полосе на опушку леса, неожиданно лицом к лицу сталкивается с небольшой разведывательной группой немцев, следовавших на нашу территорию, видимо, с такой же целью. В такой ситуации нужно было немедленно открыть автоматный огонь. При этом практически бы все, и наши и немцы, погибли. Но, видимо, инстинкт самосохранения не позволил им этого сделать. И наши и немцы, молча, продолжили свой путь. Группы прошли навстречу друг другу на расстоянии вытянутой руки, не сделав ни одного выстрела. Задание было успешно выполнено. Но о том, что произошло с ними при переходе нейтральной полосы, решено было начальству не докладывать, так как последствия при разбирательстве случившегося могли быть для участников события крайне серьёзными.

       Примечание. Почти аналогичное описание случая встречи двух вражеских разведывательных групп  я обнаружил в недавно прочитанной книге Даниила Гранина «Мой лейтенант». Только там описана ситуация, когда наши и немецкие разведчики при неожиданной встрече тоже мирно разошлись, после того, как все, и русские и немцы, одновременно рассмеялись над одним неуклюже упавшим немцем в кювет, в который бросились наши разведчики, а все остальные немцы в это же время оказались в другом кювете.

      С весны 1944 года Александр Иванович был направлен в уже освобождённый город Бельцы для подготовки к проведению Ясско-Кишинёвской операции. А уже с сентября 1944 года началась его служба в сразу освобождённом от оккупантов Кишинёве.

     В феврале 1945 года Александра Ивановича назначили старшим следователем наркомата госбезопасности Молдавской ССР. В 1953 году были подготовлены документы на назначение Александра Ивановича на должность заместителя министра госбезопасности МССР. Но в связи с известными событиями ему неожиданно понижают воинское звание с подполковника до старшего лейтенанта, оставляя на службе. Чекистская служба продолжалась. Заочно закончил философский факультет Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова по специальности «История русской философии и православного богословия». В 1965 году в звании майора он вышел на заслуженный отдых. Но не в характере Александра Ивановича было сидеть с удочкой на берегу озера или выращивать розы на дачном участке. Он продолжал трудиться: сначала методистом в планетарии, затем секретарём научно-методического совета по пропаганде атеизма в обществе «Знание», на советской работе помощником председателя Кишинёвского горисполкома. Читал лекции в медицинском институте. Написал 3 сценария документальных фильмов, посвящённых происхождению религии и ранним формам верований и транслируемых в своё время по первому каналу всесоюзного телевидения, а также множество теоретических газетных статей на эти же темы.

    Награждён медалями «За оборону Кавказа», «За победу над Германией в Великой отечественной войне 1941-1945 г.г.», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне», «За боевые заслуги» и 9 юбилейными медалями.

    В книге Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ» (Часть 1, глава 1) описывается следующий эпизод: «…Вот как могут и тебя затязать! После этого просто лаской отеческой покажется, когда кишинёвский следователь Данилов бьёт священника отца Виктора Шиповальникова кочергой по затылку и таскает за косу. Священников удобно так таскать; а мирских можно – за бороду, и проволакивать из угла в угол кабинета …». Александр Иванович, прочитав книгу, вскоре направил в Москву в адрес А.Солженицына (адрес был опубликован в газетах) письмо, в котором сообщил, что он  действительно начинал вести предварительное следствие по уголовному делу В.Шиповальникова. Но самое интересное заключается в том, что в здании следственного комитета отсутствовало печное отопление, а было центральное отопление. И поэтому кочерга просто не могла «участвовать» в театрализованном акте, расписанным В.Шиповальниковым. Кроме того, до момента проведения следствия Александр Иванович находился с подследственным почти в дружеских отношениях. Неоднократно в течение предыдущих нескольких лет приезжал он в гости к нему в монастырь, вместе распивали монастырское вино. И поэтому применять к нему физические методы воздействия Александр Иванович не мог. Такие методы он применял только 2 раза в жизни, находясь в тылу у немцев, при необходимости добыть требуемые сведения и невозможности доставить быстро живым «языка» на свою территорию. Узнав о тёплых отношениях с подследственным из докладной самого Александра Ивановича, руководство следственного комитета сразу передало ведение дела другому следователю. К письму в адрес А.Солженицына Александр Иванович приложил официальный акт о существовании центрального отопления здания на тот период, когда проводилось следствие. Поэтому байки, рассказанные фантазёром и болтуном В.Шиповальниковым (так его называл Александр Иванович), являются небылицами и фантазиями. Однако ответа от А.Солженицына не последовало.  

     Александр Иванович в последние годы очень скучал по своей малой родине. Иногда, особенно в подпитии, распевал собственного сочинения «Гимн Волчанки». В моей памяти отложился только один куплет этого Гимна: «Волчанка! Милая Волчанка, / Цветок Барабы у реки. /  Улыбки Губиных я вижу, /  И чувствую Багана родники!»

     Остальные куплеты у меня из памяти выпали. А там были ещё строки о том, как хорошо было в детстве нырнуть в грязные воды этой речушки, какая замечательная рыбалка в Волчьем, как привольно лежать ночью на спине в ковыльной степи и смотреть на мерцающие звёзды в вышине. Ещё там были слова о сенокосе и об охоте на волков в зимнюю пору. При этом Александр Иванович с сожалением говорил, что это всё грёзы, всё это уже несбыточное.