(Автор Нерода Т.Ю., преподаватель истории, обществознания, Заслуженный учитель РФ)
И сегодня, по прошествии более семидесяти лет со дня её окончания, понять, какой она была, невозможно без суммирования видения этой драмы самыми разными глазами -рядового солдата, схожего судьбой с моим дедом, офицера, санитара и военврача, девочки, поющей в госпитале среди окровавленных, застиранных бинтов, из под которых смотрят на неё изболевшиеся глаза тяжелораненого солдата...
Поэтому целью работы я определила для себя
- во-первых, воссоздание той панорамы войны, которая запечатлелась в памяти моего деда, какой она виделась ему;
- во-вторых, попытаться самой понять, каков человек на войне, в каждодневных солдатских буднях, в условиях постоянного экстрима.
Узость данной темы определила и круг привлеченных мною источников: это, прежде всего, воспоминания самого героя, записанные им в виде ответов на конкретные вопросы (вопросник был составлен мною и передан заранее), это характеристики Федора Клочихина, данные мне его дочерью, родственниками и знакомыми, это мои личные наблюдения в процессе общения.
Основным методом был анализ, позволяющий осмысливать информацию и делать выводы. Одним из способов проверить правильность моих выводов было сопоставление собственных умозаключений с теми, что высказывал герой моего повествования.
Юность моего дедушки Клочихина Федора Леонтьевича пришлась на тяжелейшее время. Поколение рожденных в 1923-24 годах - это поколение мальчишек, шагнувших прямо со школьной скамьи в самую безжалостную, самую кровопролитную войну ХХ века.
Сельские, по мнению деда, все же легче переносили все трудности военных дорог, чем ребята, прибывшие на фронт из городов. Да это и вполне, наверное, объяснимо - выглядели они взрослее своих лет, коренастые, с загоревшими лицами, крепкими руками, приученными с раннего детства и к косе, и к сохе.
Федор Клочихин родился 11 сентября 1924 года в сибирском селе Мереть (сегодня это Сузунский район Новосибирской области) в большой и дружной семье: кроме него было 4 брата и 2 сестры. До начала коллективизации семья считалась крепкой: да оно и не удивительно - работать любили, все с 14 лет уже считались взрослыми: сеяли рожь на собственной пашне, имели огород в несколько гектаров. В большом бревенчатом сарае, который с любовью возводили в своё время отец с братьями, всегда стояло не меньше 6-ти голов коров и телят, кур и гусей до сотни доходило, несколько десятков овец. Словом, семья не бедствовала, имея в лице трудолюбивого отца и равняющихся во всем на него братьях, пятерых мужиков- работников. Женщины стремились не уступать в работе мужчинам.
Несмотря на давние тревожные разговоры о создании колхозов, для мелетенцев события 1932 года, когда грянула коллективизация , обернулись неожиданной бедой . Ведь людям, не укравшим, а честно своими мозолями и потом нажившим добро, трудно было поверить слухам, будто грядущие события во имя вселенского счастья мужиков, могут сделать именно их же и нищими. Но случилось. Было объявлено о добровольном вступлении в колхоз. При этом властями не скрывалось, что добровольность вовсе и не обязательна - всё равно всё отойдет коллективному хозяйству. Только за строптивость можно и на выселки или в Нарым отправиться всей семьёй.
Выхода не было - своими руками помогали отец и братья гнать в колхозный коровник четырех телок, двух коров, двух лошадей. Гуси, куры перекочевали в полуразваленное помещение общественного птичника, где вскоре по разным причинам (подавились, растащили) не осталось и половины собранного по дворам. Тяжело переживали это в семье , было жалко своего добра, было не понятно, за что так обошлись . Но одно было ясно, что сами поступили правильно уже потому, что не попали в число тех, кто не только лишился нажитого, а под конвоем, с плачущими детьми, воющими бабами отправлялись неведомо куда.
Отец сразу же сильно заболел, так и не сумел оправиться от удара. Все братья и мать работали в артели с непонятно откуда взявшимся в нашей "несудоходной" местности названием "Якорь". Работа была самая разная: валили лес, косили сено, бондарили, заготавливали в лесу смолу. С 14 лет работал и Федор. Будучи от природы жизнерадостным, веселым, не унывал даже тогда, когда голодный, уставший падал на лежанку - обязательно успевал что-нибудь смешное из прошедшего дня вспомнить и подбодрить родных.
Старший брат Александр был призван в Армию за два года до начала войны, служил на Дальнем Востоке. Двоих других, Григория и Алексея призвали в первые дни войны. Они попали в разные части, оба в пехоту. Григорий погиб на Орлово-Курской дуге. А Алексею повезло больше - он остался жив, но в 1942 году был тяжело ранен и комиссован домой. Приехал весь больной, исхудавший и сильно изменившийся внешне, будто постаревший на десяток лет. Но сколько радости было - живой, дома!
Федор с первых дней войны искренне стремился на фронт, туда, где уже воюют братья, бьют фашистских гадов. Как же ему отсиживаться в тылу? Ходил в райвоенкомат, но вместо отправки на фронт получил направление в ФЗО города Кисилевска: учиться на шахтера, стране нужен уголь. Все это Федор понимал, знал, что кто-то должен и в тылу трудиться, да только не мог себя причислить к тыловикам. Казалось, что без его участия и победа над фашистами будет отодвинута на долгие месяцы...(Не мог и представить сельский мальчишка, что до победы ещё так далеко, не месяцы, а годы будет калечить война судьбы родных, односельчан. Что и на его долю выпадет безмерность человеческой боли от сожженных деревень, разрушенных городов...)
Не пришлось Федору освоить шахтерское ремесло. Обжился чуть в Киселевске, собрал нехитрую котомку, да и рванул назад, домой, с тем, чтобы снова атаковать военкомат. Шел домой 12 дней, шел тайгой, отдыхал прямо на траве, ею же, да ягодами и питался. Когда добрался ( через Егорьевск, Маслянино, Черепаново) до Сузуна, истощенный, уставший, прямиком направился в военкомат. Но увы, отказали. Снова пошел работать в артель, а мысли о фронте не оставлял. Призвали же в августе 1942 года. К этому времени сестры дома не жили - старшая работала на стройке, а меньшая, ей было пятнадцать - ухаживала за ранеными в госпитале. Младший братишка Роман вместе с мтерью работал в родной артели "Якорь". Следует заметить, что каждый в этой семье был абсолютно убежден, что обязан сделать все, что от него зависит, чтобы помочь своей Родине выстоять, победить. Без показушных разговоров о подвигах, без нытья по поводу тягот жизни. Привычны были все к трудностям, а речей красивых говорить не очень-то умели. Не вспоминались тогда и недавние обиды на власть.Теперь это казалось уже не столь страшным по сравнению с происходящим с того злополучного дня 22 июня 1941 года. Может, это и есть настоящий патриотизм? Каждый понимал, что война - это великая трагедия всего народа, это невинно проливающаяся кровь, это похоронки, каждый день приходящие в чьи-то избы, это осиротевшие ребятишки...Рядом с бедой, обрушившейся на всех, своя уже не кажется столь значительной , как это было тогда, в тридцать втором.
Федора призвали в пехоту. От Сузунского военкомата увозили на стареньких грузовиках. Прижавшись друг к другу, уезжали мужики в неизвестность, были здесь и совсем молодые , ещё ни разу не брившиеся, были и вполне солидные отцы семейств, оставившие дома по трое-пятеро ребятишек. Федор испытывал разные чувства, покачиваясь и подпрыгивая на ухабах дороги и глядя на удаляющиеся контуры древни, пробегающие по обочинам сосенки, желтеющие поля с уже созревшим хлебом. С одной стороны - сбылась мечта и он, мужчина, такой же как эти солидные крестьяне, которым далеко за сорок, отправляется на фронт...с другой стороны, щемило где -то в груди - а вернется ли он сюда, к этим родным перелескам, чистой речке. Увидит ли когда своих родных?
Прибыли в Бердск. Около 4-х месяцев обучались элементарным навыкам военного дела: учили их, как управляться с винтовкой, пулеметом... Затем загрузили в теплушки , по 60 человек в вагон . Было объявлено, что меняется место пребывания. Начался нелегкий путь к фронту, везли на передовую.По дороге на фронт впервые Федор и его спутники встретились с врагом в Перьми, правда, это были пленные, которых гнали в тыл из-под Сталинграда. Видя молодых, физически подготовленных и крепких парней и сравнивая их с той разношерстной компанией, что была с ним рядом в вагоне, он тогда впервые подумал : мы обязательно победим. Если такие бравые , крепкие попали в плен, стоит ли бояться их?
Вагоны были не подготовлены, не было даже нар. Зато стояли две буржуйки. Дрова надо было заготавливать в пути. Крестьяне народ бывалый: пока ехали, вагон обустроили,смастерили стол, скамейки, сколотили нары, застелили их соломой, запаслись дровами. С пропитанием было хуже. Запасов не было, перебивались тем, что добывали на станциях - где-то какие-то вещи, захваченные из дома, меняли на продукты, где-то покупали. Иногда и просто женщины угощали картошкой, памятуя, что и их сыновья, мужья сейчас, возможно, нуждаются в чьей-то помощи. Поэтому, сказать, что голодали в дороге, значит, покривить душой. Потому, как настоящий голод был потом, по прибытии в г.Вязьму, откуда их сразу же отправили на передовую. Шли пешком.То, что встречало их по пути, приводило в состояние шока и подавленности. Всюду разорение, вместо сел - печные трубы, груды головёшек...По ним в каком-то горьком молчаливом исступлении бродят бабы и дети, похожие на маленьких стариков. Голодные, обездоленные, лишённые всего, они выползали из землянок и молча смотрели на идущих к линии фронта. Одна встреча запомнилась особенно сильно : старушка и маленькая девочка молча стояли у дороги, близ сожженной деревушки. Позже женщина рассказала солдатам о том, что чудом спаслись от карателей в яме (погребе). И коза не подвела - не подала голоса, когда рыскали рядом полицаи. А всех из деревни немцы, отступая, расстреляли или заживо сожгли.А над мертвой деревней действительно стоял тяжелый запах гарелого мяса. И столько было горя в глазах обеих ! Просить хлеба у таких несчастных было бы безумием. Да и не могло его у них быть. Поэтому завтрашие фронтовики питались тем, что осталось на полях - турнепс, неубранная капуста. Многих мучили страшные рези, тошнота и рвота. Но шли, почти не останавливаясь, в течение пяти дней. Впервые их накормили лишь на передовой : похлебка из крапивы и перловая каша были самым вкусным из того, что когда-либо ели в своей жизни. Так, по крайней мере, казалось всем. После того, как прибывших покормили, всем выдали оружие - винтовки с длинными штыками, закрепленными на случай рукопашного боя. Происходило все это у станции Дорогобуш. Почти сразу же новобранцы начали рыть окопы, готовиться к обороне. Немцы постоянно бомбили и обстреливали. Времени на отдых не было, нужно было закрепиться. Не скупились фашисты и на агитацию: включали в промежутках между обстрелами громкоговоритель и призывали перейти на их сторону. При этом обещали всевозможные блага, например, разогнать колхозы, а землю отдать мужикам. Знали, что бьют по больному. Да только не было ни одного случая на памяти Федора, чтобы кто-то бросился в их объятия. Наоборот, мужики зверели от наглости оккупантов, пришедших к нам и решающих за нас, как жить дальше. Ответом на их призывы всегда был с нашей стороны огонь.
Отдыхали солдаты лишь в короткие минуты между атаками. Успевали выкурить одну самокрутку, пуская её по кругу и снова гул, грохот, дым...
Вскоре прибывших расформировали, Федор попал в разведку. Отношения с ребятами были очень теплыми, ни о каких неуставных отношениях никто и не помышлял. Напротив, каждый стремился помочь тому, кто послабее и малоопытнее.Особенно тепло вспоминает он своего сержанта -москвича Чуркина. Был старше их, заботился не для проформы, а искренне, по-отцовски, стараясь каждого сберечь, каждому облегчить непростые фронтовые будни.
Да только не всегда получалось уберечь от пули или осколков снаряда. Гибло много. Да и разведка - дело рискованное. Из каждого похода в тыл к врагу не возвращалось до половины группы, а то и целиком гибла вся группа. Смерть -дело на фронте обычное, каждый понимал, что может в любой момент сам погибнуть. Но жить хотелось очень.Федор, привыкший к тому, что любые трудности надо переживать без нытья, писал домой матери бодрые письма, описывал "сытую и вполне спокойную жизнь фронтовика". писал на обертках , оставшихся от брикетов каши.Понимал, что ни к чему беспокоить родных, ведь им и без того тяжело. А на самом деле с питанием было на передовой плохо - баланда из крапивы, 70 граммов сухарей -вот и весь рацион. Да и это было не регулярно.
Помнится Федору многое из того , что было особенно тяжело - грязь в раскисших окопах, холод, одолевают вши, постоянное не отпускает чувство голода. Страшными картинами врезался в память солдата момент переправы через Днепр во время наступления. немцы бомбили, не давая минуты на передышку. река превратилась в кипящий котел. Среди плотов, сколоченных из чего придется -трупы солдат, бревна, какие-то ящики. Всюду крики раненых тонущих. самый настоящий ад.
Но рядом с этими воспоминаниями есть место и другим, светлым: на передовую, в штаб дивизии, приезжала концертная бригада. Среди актеров была знаменитая Любовь Орлова. А позже , когда попал с ранением в госпиталь , встречался с юными артистами, которые приходили со стихами и песнями поддержать всех, кто попал в госпиталь.И от их детских дрожащих от волнения голосов, плохо скрываемой жалости и сочувствия было особенно тепло солдатам.
А ранило Федора 29 мая 1943 года. С группой товарищей пошел в разведку через болота за языком, но группа была обнаружена немцами. По ним открыли шквальный огонь, да такой, что нельзя поднять голову. сам момент ранения Федор не помнит, сразу потерял сознание. Лежать бы ему там, если бы не настоящая фронтовая дружба. Чудом удалось разведчику Краснову, с которым дружил Федор, вынести на себе с опасного участка товарища и дотащить до ржаного поля. А там его сменил односельчанин Волков И.Н. На себе доставил в полевой госпиталь - обычную палатку, где оказывали первую помощь. не было даже наркоза. Очнулся Федор от боли, когда ему вскрыли грудную клеткую. Позже переправили в деревню Угра, а через два месяца самолетом в г. Вязьму. Там пролежал месяц между жизнью и смертью. Потом был Гусь Хрустальный и наконец Киров, госпиталь 1510, где и долечивался до декабря 1943 года. Выписан был с осколком в легких - не удалось все вытащить. Был, конечно, комиссован и отправлен домой вместе с "трофеем в грудной клетке", как подшучивал над собой Федор. Получил инвалидность второй группы, но это не помешало сразу же пойти на работу в свою артель, затем в лесничество, где проработал Федор до 1979 года.
Сегодня Федор Леонтьевич проживает в Сузуне. Это по-прежнему неунывающий человек. Любит работать на огороде, выращивает цветы. Он очень радуется внукам, которых обожает и всегда ждет их приезда. Они ему отвечают взаимностью, ведь не любить такого деда нельзя!
Завершая работу, в которой на примере своего деда я попыталась осмыслить , каков человек на войне и чем стала война для советского солдата, скажу следующее:
Война действительно была мерилом человеческой души. Кого-то она ломала (вспомним РОА) , а кому-то придавала не только сил, но и великой человечности, настоящего чувства Родины и ответственности за неё.
Там, на передовой, люди проходили экзамен на солдатское братство, там особенно остро ценили свою и чужую жизнь. Умели находить радости бытия в тяжелейших условиях, не расставались с юмором.
Нынешнему поколению следует во многом брать пример не с голливудских звезд, а с них, собственных дедов, без эффектных трюков и киношного геройства делавших Великую Победу .
Комментарии